Неделя моей критической жизни (СИ)

- Итачи, - начал я, тяжело вздохнув. Итачи кивнул. Он сидел на скамейке, наблюдая за играющими детьми, и чему-то улыбался. Лицо его, как всегда, было умиротворённым, он положил ногу на ногу, скрестив руки на груди. Узумаки сидел по другую сторону от него, поедая сладкую вату, - я тут у тебя спросить хотел…

- Всё, что угодно, - улыбнулся брат, повернув голову ко мне. После таких слов брата я растерялся, но Узумаки - твою мать! - подался к нам, жуя сладкую вату, и тут же вдруг вытаращил голубые глаза, усмехнувшись и сделав могучий глоток, спросив:

- Слышь, а чего ты у него спросить-то хотел? Как у него критические дни с Мацуки проходили?

Я действительно готов был убить Узумаки на этом моменте, а он оглушительно заржал на весь парк, откинувшись на спинку скамейки. Итачи нахмурился, посмотрев сначала на Наруто, который вновь принялся за своё лакомство, а потом уже и на меня, недоумённо хлопая длинными ресницами:

- Э-э… критические дни?

- Угу, - подтвердил, тут же отведя глаза от Итачи, посмотрев в ярко-голубое лазурное небо. Брат усмехнулся, почесав гладкий подбородок и принявшись о чём-то размышлять. Даже, наверное, вслух:

- М-да… странно слышать от тебя такое, брат. Ты же вроде выносливый человек, а жалуешься на то, что у твоей жены критически дни?

- Я не жалуюсь, - насупился, - просто не могу понять, почему она такая злая и швыряется в меня котом.

- Ах, вот оно что! – воскликнул Итачи, но Наруто опять захохотал. Зашибись, блин, опозорил меня при всём честном народе, так тут ещё и дети ходят, а я покраснел как помидор… вообще-то, очень редко краснею, а тут такое… в общем, Наруто полный придурок, что ляпнул такое! Я сам бы хотел поговорить со своим братом и начать разговор по-нормальному, но сейчас он уже направился в другое русло, что мне, конечно же, не понравилось, а Итачи, похоже, забавлялся над этим, едва ли не смеясь. Узумаки то и дело хихикал: сладкую вату он уже доел, и теперь у него во рту была только палочка от неё, которую он увлечённо жевал. Короче говоря, мне всё остопиздело (в который раз уже?). – Знаешь, Саске, это странно. Впервые я тебе не могу ничего посоветовать, уж извини меня. Я, наверное, глупый старший брат.

- Да нет, всё нормально, - вздохнул я, опустив глаза. Итачи тоже вздохнул, опустив голову. Я видел, что мой брат хотел смеяться, но держался только потому, что хотел меня хоть как-то поддержать. – Да посмейся ты уже, посмейся надо мной!

Итачи вдруг засмеялся, уперевшись локтями в коленки и подавшись вперёд, закрыв ладонями лицо. Смех у моего брата тихий, не как у Узумаки. Но хватило такого смеха для того, чтобы тоже засмеяться, а Узумаки заржал надо мной. Судя по всему, охранники в парке думали, что мы чего-то дунули, раз так оглушительно ржём, но я вдруг успокоился, объяснив, что просто Итачи рассказал смешной анекдот. При этом сам «рассказчик» до сих пор смеялся, всё так и держа свой красивое лицо закрытым. Проще говоря, потом мы поспешили выйти из парка, так как охранники всё ещё косо и подозрительно на нас посматривали. Ну, а, выйдя, мы, собственно, решили походить по магазинам. Итачи решил что-нибудь присмотреть для Мацуки, чтобы её порадовать, а я сказал, что у нас как раз недавно в городе открылась неплохая кондитерская. Итачи, едва ли услышав слово «кондитерская», стал спрашивать, как долго туда идти. В общем, как я понял, для Мацуки он уже ничего не хотел, а хотел присмотреть там чего-нибудь и себе. Эх, брат мой сладкоежка, да что с ним поделаешь?..

Когда мы зашли в кондитерскую, то Итачи стал ходить там между рядов с таким умным видом, словно он в библиотеке был.

- А что, - начал он, - кстати, ничего смешного в этом нет. Правда, я тебя уже девять месяцев как не понимаю, но…

- Она злая, - выпалил я, - вспыльчивая, агрессивная, да и вообще… Итачи, ты что, сам не видишь, как она со мной с утра обращалась? А ещё она хочет меня…

- Что? – он вдруг развернулся, нахмурившись. Да, Итачи, а что в этом такого? Меня хочет моя жена, да. Гораздо страшнее было бы, если бы она меня не хотела…

- Что слышал, - фыркнул, скрестив руки на груди. Итачи упёр руки в бока, нахмурившись, а потом стал что-то бормотать себе под нос, снова размышляя вслух. – Да говори уже громче, чтобы все слышали, Итачи!

- А что я могу тебе сказать? – усмехнулся он. – Могу сказать, что крепись, она теперь от тебя до конца недели не отстанет, если так и будет, как ты говоришь, тебя хотеть. Она домогается, что ли?

- Ага, - закивал я, - к примеру, вчера. Если бы Хината не пришла, то там была бы кровь вперемешку со спермой, и вообще…

- Да ты не распространяйся особо, - улыбнулся он, принявшись рассматривать коробочку с каким-то печеньем, - а то орёшь на весь магазин, сейчас весь район будет знать, что тебя домогается жена, у которой месячные…

Узумаки, подойдя к нам, вдруг встал с таким философским выражением лица, что мы тоже так же серьёзно посмотрели на него. Он вздохнул:

- Месячные – это мерзко. Говорите: киска мордочку разбила.