Недетские рассказы

Дмитрий сделал едва заметное движение назад, плечи его чуть расслабились. Напряжение спало.

– Готовы поподробнее?

– Здесь ничего особенного, никаких драм. Просто огромный шрам на моем животе после тяжелой операции в детстве. Он некомфортен иногда физически, например, неудобно лежать на спине. Но я не знаю себя без него, он был со мной всегда.

– Ева, сейчас ответьте первое, что придет на ум: «Какая связь между шрамом и отношениями с мужчиной?».

– Он уродлив. Возможно, он может отпугнуть. Вызвать отвращение.

– А как реагировали на шрам ваш муж и тот, о ком вы сегодня так и не рассказали?

– Спокойно реагировали. Оба.

– Что же все-таки объединяет этих мужчин?

Ева открыла крышечку на пустом стаканчике из-под кофе и снова закрыла ее.

– Оба не хотят детей. Муж вообще, а тот первый – конкретно со мной. Оба сообщили мне об этом в день знакомства. Не прямо, но вскользь.

– А вы хотите детей?

– Я бесплодна. Из-за шрама.

Дмитрий глубоко вдыхает.

Ева чуть пожимает плечами:

– Я знала это с детства. Может, не понимала, что это значит в отношении всей жизни. Но я знала это. Я не думаю о детях, потому что это исключено.

– Но?

– Я сбегаю потому, что серьезные отношения и любовь – это повод завести детей, – Ева встает и идет к окну. – Как мне держать удар? Можно ли любить одну меня? Можно ли всю жизнь любить человека, не имея с ним самой главной связи – детей?

– Можно, Ева, можно.

Она придет к нему еще трижды. За это время успеет подать на развод. Смахнет с себя утомительную надменность и больше не будет заканчивать встречи раньше времени.

После завершения сеансов он снова перечитает все записи о встречах с ней. И справедливо заметит, что это была хорошая работа

Выбор

Она сразу же узнала ее. Склонилась, вглядываясь в размытые черты. Не позднее сегодняшнего вечера Яна перебирала ее фотографии в соцсети, увеличивая и приближая снимки, на которых явно просматривалось обручальное кольцо на аккуратной руке.

Год назад она увела у Яны Сережу. За три дня. Лишив ее сна, сил и надежды. 12 месяцев хрупкая Яна жила одной работой. Из дежурства в дежурство с маниакальной одержимостью она спасала пациентов своего отделения, прерываясь только на сон и личную жизнь своего бывшего на просторах Интернета.

Сегодняшняя ночь выдалась на редкость спокойной. Яна перебирала истории болезни, читала письма пациентов на сайте и боролась со сном.

Сережину жену привезли на рассвете. Обследуя ее, Яна никак не могла унять сердцебиение в ушах и все время смахивала с глаз туманную дымку. Она механически выполняла привычные действия, отдавала распоряжения и пыталась не делать частых вдохов.

Ее почему-то тошнило. Кукольное личико пациентки было искажено болью. Яне было неприятно смотреть на нее, как будто она застала ту за чем-то неприличным.

Ей вспоминались слова московских профессоров о том, что их провинциальной клинике нужно перестать относиться к лечению инсульта так серьезно, что государство не может тратить на каждого пациента больше, чем стоимость двухнедельного курса цераксона, что врачам следует рассчитывать не на свои усилия, а на компенсаторные возможности организма и на реабилитацию.

И заманчивая мысль – последовать их указаниям – никак не шла у Яны из головы.

Через пару часов Яна смотрела на спящую разлучницу и беззвучно плакала. В ее голове рисовались самые необратимые последствия инсульта. Ей хотелось, чтобы та стала рассеянной, неинтересной, неуклюжей и ненужной Сереже. Ведь можно же было просто не лечить ее… взять и потянуть время.

Выходя из палаты, Яна укрыла свою исключительную пациентку одеялом.

В ординаторской уже было по-утреннему суетливо. Ей предложили кофе и бутерброд. Яна машинально съела незатейливый завтрак, достала телефон и написала сообщение Сереже: «С твоей женой все будет в порядке. Волноваться не о чем. Приезжай к 11, нужно будет купить те лекарства, которых у нас нет».

Нажав подтверждение на отправку, она откинулась в кресле, пытаясь унять дрожь. Уборщица открыла окно, и из морозного утра до нее донеслась шумная жизнь города. Кто-то спешил на работу, скользя по заснеженным тротуарам и грея нос варежкой, кто-то катил на санках в детский сад укутанных ребятишек. А кто-то никуда не торопился и выбирался из теплой постели готовить завтрак на двоих.

В то утро Яна впервые выпила на рабочем месте. Еще до обхода они с Игорем, уставшим с ночного дежурства хирургом, распили бутылку грузинского вина. Она слушала его истории про недовольства жены и разглядывала неровную щетину на его раскрасневшемся лице. Время замерло. И эти минуты были похожи на настоящую жизнь.

Столкнувшись с Сережей в дверях отделения, Яна улыбнулась мысли, что не такая уж плохая штука – инсульт. По крайней мере, другого повода встретиться у них не было.