Читаем Недетский контент полностью

Искривление пространства также можно заметить в сценах с прогулками Винни-Пуха до дома и обратно, по дороге в никуда ведущей в итоге к кролику, а также к кусту, превратившемуся в лужу. Но мы не будем зацикливаться на этом и перейдём непосредственно к визиту к кролику.

В гостях у кролика Винни-Пух и Пятачок трапезничают за весьма необычным столом, который нарисован будто бы неправильно – не по законам перспективы. Стол визуально сужается в сторону зрителя, расширяется в сторону Винни-Пуха. Обратная перспектива – это особый прием, получивший распространение в православной иконописи. Сакральный смысл такого метода изображения заключается в символическом перенесении наблюдателя по ту сторону иконы: будто святые смотрят на нас через окно в иной мир. Так вот, сцена с застольем Винни-Пуха очень уж похожа на известную святую троицу Андрея Рублёва. И если толковать Винни-Пуха как Божественную сущность, то всё совпадает. Святая троица – это Бог-отец и Бог – сын и Бог святой дух. Бог – отец Винни Пух ни от кого не рождается и ни от кого не исходит. Бог-сын Пятачок рожденный по воле Винни-Пуха и сопровождает его во всех деяниях. И наконец, Бог – святой дух кролик, выступающий как образ моральных принципов и появившийся сразу после Бога-сына.

<p>Трое из Простоквашино</p>

“Трое из Простоквашино” – это жуткая изнанка советской классики, которая на самом деле является совсем не детской сказкой и несёт в себе скрытый и пугающий смысл. История начинается незатейливо: некий мальчик спускается по лестнице и жуёт бутерброд с колбасой. Прямо на лестнице мальчик знакомится с котом, живущим на чердаке, который вроде как ремонтируют. Разговор мальчика с котом сам по себе не является чем-то необычным для мультфильмов, хотя, как правило, звери разговаривают в них друг с другом, а не с людьми. Но исключений полно: русские народные сказки, в которых орудуют говорящие лягушки, зайцы и медведи. Но конкретно “Трое из Простоквашино” – это совсем не сказка.

Из диалога с котом выясняется забавная вещь – мальчика зовут Дядя Фёдор, что заставляет задаться вопросом: почему маленького c виду мальчика зовут так по-взрослому? И если он дядя, то где его племянник? Что такого яркого произошло в прошлом, от чего за Фёдором закрепилась приставка “Дядя”?

Дядя Фёдор живёт с мамой и папой и никаких упоминаний о других родственниках, в особенности о племяннике, нет. Похоже, эта темя болезненна для семьи и её просто обходят молчанием.

Дядя Фёдор приводит нового друга кота к себе домой. Родители не одобряют поведение сына, и Дядя Фёдор немедленно пускается в бега. Таких мальчиков в советском союзе умело разыскивали правоохранительные органы и немедленно ставили на учёт, иногда на психиатрический. Странно, но родители Фёдора не торопятся обращаться в милицию, что ставит перед зрителем новую загадку: почему они этого не делают.

Тем временем Дядя Фёдор с своим новым другом котом Матроскиным прибывают в странную и довольно пугающую деревню под названием Простоквашино. В деревне никто не живёт, не слышно коров, петухов и прочих, присущих советским деревням, звуков. Все её жители внезапно покинули деревню и перебрались за реку, оставив тёплые дома с печками в пол кухни, огороды, хозяйства. Они собрались в спешке и просто уехали, предпочтя частным домам сомнительное удовольствие – проживание в типовых одноэтажках на островке, на самой середине реки. Видно, что кроме многоэтажек на острове нет ни магазинов, ни дорог, ни намёков на развитую инфраструктуру. Нет даже моста или паромной переправы, соединяющей их новое жильё с материком. Но жители Простоквашино, похоже, пошли на этот шаг не задумываясь.

Только страх мог вынудить людей бросить всё, перебраться в панельное жильё, уповая на то, что только река спасёт их от того, от чего они бегут. Прибывая в шоке и ужасе от того, что вынудило их бросить дома, люди оставили их годными для проживания. Дома в отличном состоянии и их можно попробовать сдать в аренду дачникам из той-же Москвы, но эта мысль почему-то не приходит простоквашинцам в голову.

Более того, один дом снабжен приветливой табличкой: “Дом свободный, живите, кто хотите”. Люди, сделавшие эту табличку, отлично знают от чего спасаются. И что хуже всего, они знают, что это нечто, напугавшее их, может вернуться. Эта надпись – робкая и наивная попытка не разозлить то, что обязательно вернётся назад и задобрить его. Постараться сделать так, чтобы оно не пожелало перебраться через реку, которая едва-ли представляется бывшим жителям Простоквашино надёжной защитой. Дать жильё в аренду, ничего не знающим о зловещих тайнах Простоквашино означает поставить их жизнь под угрозу – на это простоквашинцы не могут пойти.

Такие деревни и городки хорошо описаны в литературе (особенно в произведениях Стивена Кинга и Лавкрафта). Причина, по которой Простоквашино никогда не ставили в один ряд с жуткими американскими городками, вероятно, заключается в советской цензуре, из-за которой пришлось рассказывать эту историю так, как она рассказана.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»
Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»

Работа над пьесой и спектаклем «Список благодеяний» Ю. Олеши и Вс. Мейерхольда пришлась на годы «великого перелома» (1929–1931). В книге рассказана история замысла Олеши и многочисленные цензурные приключения вещи, в результате которых смысл пьесы существенно изменился. Важнейшую часть книги составляют обнаруженные в архиве Олеши черновые варианты и ранняя редакция «Списка» (первоначально «Исповедь»), а также уникальные материалы архива Мейерхольда, дающие возможность оценить новаторство его режиссерской технологии. Публикуются также стенограммы общественных диспутов вокруг «Списка благодеяний», накал которых сравним со спорами в связи с «Днями Турбиных» М. А. Булгакова во МХАТе. Совместная работа двух замечательных художников позволяет автору коснуться ряда центральных мировоззренческих вопросов российской интеллигенции на рубеже эпох.

Виолетта Владимировна Гудкова

Драматургия / Критика / Научная литература / Стихи и поэзия / Документальное