Недоброе утро Терентия (СИ)

— В деревне он! Дом себе наш забрал. Большой самый! Папанька его строил для нас с маманькой, да сестренкой — Аленушкой. Жили чтобы... А он, как из тюрьмы вышел, так все к маманьке моей хотел в гости прийти, да не пускала маманька его! Говорила — Я замужем! Да все равно ему — настаивал! Еще говорил, мол: «Дура — со зверем живешь!» Это потому, что папа — такой. Как и я! И как сестрица моя... А мама — с «обычных»! Да еще про нас с Аленкой много всякого говорил — что «зверьки» мы! Мама отцу и пожаловалась. Набил ему морду папанька тогда. Здорово набил! И дружкам его — тоже набил! Чтоб не рыпались. Папанька же сильный, не то, что эти... Они и успокоились. А как зараза та началась, люди к нам поехали с города. Бежали от напасти той! Одна семья приехала, из «наших». Оружия много привезли, говорили — оборону делать надо! Да оружие то, за так всем и раздавали! И Кирсану давали. Он со своими дружками-то и набрался оружия того. А потом их убил! И в лес унес. От глаз подальше. А я — то видел! Сложили они тела людей тех, да и оставили там. Сразу твари тогда пожаловали! Видать на запах крови пришли! Забрали твари тела, да утащили. А куда — не знаю! В сторону города кажется... А Кирсана с его дружками — не тронули! Кирсан, тогда видать и смекнул — чтобы их не трогали, твари-то эти, он всех, кто не с «обычных» и в лес! И нас так... Папаньку застрелил. А сестрицу и меня — его дружки, так в лес отвели. Видать убивать — рука не поднялася! Привязали, да и бросили... А сам Кирсан — с маманькой в доме нашем. Живет гад, да маму там держит! Да бьет ее, чтобы убежать не думала! Дружки его так говорили, когда меня привязывали...

М-да. Вот такая гадость выходит. Сволочи — да и только! Но, пацану — точно домой нельзя. Снова у дерева окажется. Или сразу грохнут! И чо? Ехать? Чтобы пацан маму свою тут оставил?.. Тоже оно не правильно! Понял я, что делать дальше... Ну а чо тут непонятного? — Скот этот Кирсан! — говорю. — А маманьку твою, выручать надо!

Обрадовался Степка. Враз реветь перестал, подскочил, и ну тараторить: Да какая у него маманька хорошая, да добрая! Да какие она пироги печет! И что ее Серафимой звать, да как и ангела небесного! Да как песни умеет петь, да сказки какие знает! Да математику умеет и писать-читать умеет, и их научила, да вышивает, да рубахи шьет, да хлеб печет, да вареники лепит и с творогом, и с вишнями, да...

— Стоп! — говорю. — Сколько их?

— Кого?

— Дружков-то тех! У Кирсана что! — вот балда! Как про пироги, да вареники вспомнил, дык все сразу с головы вылетело у него.

— Четверо! Пятеро с ним. С Кирсаном!

— Оружия много?

— Не, так — ружья. Двустволки охотничьи. У Кирсана только автомат!

— Хреново... Собаки в деревне есть?

— Нету. Они собак сразу подушили, чтоб не лаяли. Не привлекали этих... Тварей!

— Ясно. Это хорошо, что собак нет! Где хата ваша?

Почесал он темечко, прикинул. Даже пальцем потыкал: левее, правее... Наконец определился. — У края деревни она. Если от сюда — то с восточной стороны! Направо нам надо. Там еще забор высокий, да дорога в обход имеется. Знаю дорогу!

— Показывай!

Проехали мы еще немного, да Степка сказал, чтобы в лес сворачивали. А где? Смотрю — нету дороги тут! А он все равно. Говорит, что там была дорога раньше. Да не сильно заросла. Только кусты, да деревца молоденькие. Дальше проехать надо! Ну я и сунулся. И правда, сначала туговасто шло, проламывать приходилось путь себе, а дальше — красота! Оно конечно нет накатанного, да кусты сплошняком, дык идет машина! Ровно идет! Мы так еще с километр проползли. Дальше Степка становиться сказал. Ну, стали. Он из машины выпрыгнул, да побег в кусты. Волчок следом за ним. Видать переживает за пацана-то! Ждал их. Тихо так. Солнышко уже высоченько поднялось. Пригревает! Птички лесные по просыпались. Песни свои заводят. Щебечут! Белка на капот запрыгнула. Чудная такая! Шустренько лапками своими шебуршит, да мордой крутит. Сама рыжая, такая, с подпалинами по бокам темными. Хвост длинный, пушистый. Красивая! Посидела, — да шмыгнула прочь. Степка с волчком вернулись. Быстро вернулись. Довольный Степка. Волчка за холку почесывает. — Все, — говорит. — можно туда! Спят еще в деревне. Только охранение с оружием на улице. Там забор вдоль идет, а за забором — хата его! Мужик один там у входа только. С ружжом. А Кирсана нет! Спит в доме, наверное. А больше — никого не видать! Такие дела.

Ну, с Богом!