Недоброе утро Терентия (СИ)

Центр промахали, словно ветром пронесло нас. Гриб тот, что валялся, так там и есть! Подгнил правда чуток, почернел. Сдулся слегка. Шляпа-кокон его сложилась внутрь, в пустоту. Ножка прогнулась, на землю полностью легла. Крыша здания провалилась, что клубом было. Да из которого нога эта росла. Вонять только начало вокруг. Будто припустил хто-то с заду. Да здорово так припустил. Сильно воняет, тошно! Тьфу... Васяка, нос зажал. И мужики в будке закашляли. Вий тряпку на нос нацепил, Васяке команду дал, чтобы гнал от сюда по-быстрому. Васяка сам башкой затряс. Прет! Не стал смотрю на тракт ехать. А я им показывал. Но — нет! Так попер, по дороге хорошей. Ну, оно и понятно. Там буераки, да кусты. А тут свободно и накатано. Все-ж шустрее будет!

Выскочили с Морши. Вонь отпустила. Легче задышалось! Дальше, дорога хорошая пошла. Прямо к горе, что задницей торчит. Аккурат две половинки ее на нас смотрят! Урал попер словно черти за нами гонятся. Скорость — восемьдесят! Глянул в зеркало — пыль столбом! Глина тут укатанная, да хрящ. Не то, что на тракте чернозем, да торф промеж бревен. Там не только одну рессору сломать, как у меня сломалася, дык вообще мосты по отрываются, если так топить. А тут — благодать! Плавно машина идет. Покачивает только. Ветер в морду давит. И глаз не раскрыть полностью! Прищурил зенки свои... Солнышко гляжу, выше поднялося, осветило «Жопу». Две половинки горы — ярко-алым подсвечивает. Блестит, мерцает под лучиками. Красиво даже!

Быстро мы до самой горы долетели. Васяка ход сбавил. Хуже тут дорога пошла. А я на гору смотрел. Голову задрал, гляжу на самую вершину, — высоко! Вот сколько живу, ни разу вот чтобы так, и не разглядывал. Ну, гора — и гора... А сейчас вот, прямо глаза притягивает! Серые камни-великаны, склоны зеленые, словно ковер волнистый, деревца мал-малы у подножия. Кусты густые между деревцев тех, да цвет на них такой — розовый, белый, голубой. Разные краски! Серое, яркое, зеленое, да позолоченное лучами солнышка. Живое! Заметил, появилось что-то во мне после города. Такое, что на разное внимание по-другому обращаю! Природой вот любоваться начал. Про людей думать стал. Про жизнь... Может, чтобы я начал ценить это все, надо было мне на краю смерти оказаться?.. Может, только тогда начинаешь все любить, да ценить, уважать, любоваться всем — когда понимаешь, что всего этого запросто можно лишиться? Кто знает...

Проехали гору. Велико, монументально, вечно! Правда — красиво. Очень красиво! Зря ее так люди обозвали. Пошло, да не культурно это! А как по-другому назвать?! Думал, думал... Не придумывается! Не варит у меня башка в этом. Не силен, чтобы названия давать. Может кто другой силен? Надо будет у мужиков спросить. Ну это потом! А сейчас, глаза раззувать надо, да по сторонам поглядывать. Кто знает, что нас может поджидать. Может прямо тут нападут гадины эти! Поправил карабин на коленях, глаза протер, да по сторонам башкой вертеть стал. Моя ведь вахта! Васяка газу добавил. Немного в бок взял от накатанной дороги. Чуть по полю пошел. Дорога немного разбита, а по краю поля — ровнехонько. Вот и получается так быстрее!

Даже не заметил, как к Павловке подъехали. С северной стороны Васяка взял. В объезд получилось. По возвышенности мы поехали, а сама деревня — в низине. Видно ее почти всю, как на ладони. Утопает в деревьях среди леса Павловка. Словно острова — дома, да дворы. Только людей не видать. Нету на улице никого... А я кажись придремал чуток! Понятное дело, дык — ночь не спамши. Васяка меня толкнул, улыбается. Подмигнул мне. На деревню кивает. Вижу! Вижу, что уже подъезжаем. Вот это скорость! Кивнул Василию. А самому, стыдно, что заснул да бдительность ослабил. Вий меня заругает... Слава Богу, что не случилось ничего! Обернулся в салон, — спят сами товарищи. И Вий спит. Солнышко выше поднялося, припекло. Разморило мужиков! Только Петр, тот, что со снайперкой, «Белкой» — не спит. Он «Мосинку» взял, разглядывает ее. Прицел крутит. Высчитывает в блокноте чего-то, пишет. Даже от усердия карандаш покусывает. Вот уж увлеченный человек!

Ниже мы спустились, под горку, ближе к деревне. Лес обступил нас вокруг и укрыл дорогу среди могучих деревьев. Сразу потемнело. Солнышко сюда уже не доходит сквозь ветви густые. Дорога стала уже, появились лужи и колея. Урал затрясло, болтать начало. Васяка сбавил ход и включив пониженную передачу, пустил машину немного правее от дороги, избегая глубокой, разъезженной колеи и буквально цепляя будкой ветви деревьев, что росли вдоль обочины. От тряски попросыпались мужики. Вий вылез из салона будки к нам в кабину.

— Павловка. — прокомментировал Васяка. Кивнув, дядька похлопал нас по плечам. — Бдите! Места недобрые...