Недобрый час

— Мой писарь, — ответил Скеллоу.

— Ясно. Ответственность за его поведение лежит на вас. — На стол легли две серые маски. — Дальше в пещере снимать маски запрещено. Говорить можно только друг с другом и так, чтобы остальные не слышали ни единого слова. Нарушив правила, вы лишаетесь всех прав.

В равнодушном скрипучем голосе сквозило предупреждение, что право на жизнь входит в список.

Несмотря на обстоятельства, в груди у Мошки разгорался огонек любопытства. Они шли по узкому проходу с грубо обтесанными стенами. Маска терла замерзшие щеки, зато была сухой. «Может статься, это последнее, что я вижу, так надо хоть наглядеться как следует».

Стены распахнулись, и перед Мошкой открылась громадная пещера. Грубые стены местами были обработаны кайлом и долотом. В темноте дрожали дюжины огоньков, фонари разгоняли тьму над столами, где сидели фигуры в серых масках. С потолка свисал здоровенный символ Ростовщиков. В шары из толстой проволоки воткнули кучу свечей. Этот хитроумный канделябр освещал пещеру. Прозрачный воск бесшумно капал на пол.

У дальней стены стоял деревянный помост, откуда не удосужились скрутить лебедку, достающую ведра из квадратной шахты. На помосте возвели импровизированную трибуну, и сейчас за ней стоял человек в черном колпаке и мантии. Курьеры в таких же нарядах бегали по пещере, собирая записки у людей за столами и передавая аукционеру. Тот брал записки и гнусаво зачитывал серии цифр.

Ставки на бумаге. Ясно, зачем Скеллоу понадобился писарь.

Им указали на пустой стол. Скеллоу дернул Мошку за руку так, что той пришлось упасть рядом на колени.

Аукцион вступил в фазу вялого ажиотажа. Мошка слушала ведущего как завороженная.

— …Тридцать пять гиней… сорок гиней… джентльмены, помните о священной природе реликвий, они стоят нескольких лишних гиней…

На трибуне перед ведущим стояла свеча на последнем издыхании, даже не огарок, а восковой кратер. Мошка догадалась, что аукцион ведется по форме «пока горит свеча». Победит та ставка, на которой погаснет огонек. Тем временем курьеры бросились таскать аукционеру последние записки, пока пламя еще дрожит.

— …Итак, пятьдесят… следующий… конец! Джентльмены, свеча погасла. Кости пальцев, по легенде принадлежавшие самой Добрячке Свистокнабарже, уходят гостю сорок девять…

— Протестую! — Эхо крика наполнило пещеру. Человек в серой маске вскочил на ноги. — Изуверство! Почему не подождали, пока мы соберем больше денег? Это наши кости, их украли из нашего собора… А? Нет!

Дюжина людей в черных колпаках молча окружила крикуна, подняла в воздух и поволокла к платформе. Злополучный нарушитель молотил ногами в воздухе, но это не помогло. Его без долгих разговоров швырнули в шахту, и отчаянный вопль постепенно затих в глубине.

— Права гостя двадцать четыре аннулированы, — заявил аукционер, постучав молоточком.

Маска Скеллоу прижалась к маске Мошки.

— Не шуми, — еле слышно шепнул он.

Можно было и не предупреждать. Именно сейчас Мошка не испытывала ну абсолютно никакого желания пошуметь.

— Итак, — невозмутимо продолжил ведущий, — с радостью выставляем на аукцион услуги Романтического Посредника.

Помощник соскреб ножом остатки воска, и на трибуне встала новая свеча. Скеллоу решительно ткнул Мошку локтем в бок и сунул ей в руки перо с чернилами.

«Что за фря этот Романтический Посредник? Неужто этот опарыш с мордой, требующей кирпича, украл меня, потому что не может сам найти себе даму? Хотя ему-то без помощника тут никуда».

Внутренний монолог не помешал Мошке написать сумму, которую шепнул Скеллоу. Она передала записку быстроногому курьеру в черном колпаке. Была мыслишка написать «Помогите, мне угрожают ножом», но Мошка не рискнула. Складывалось ощущение, что всполошится разве что Скеллоу.

— Пять гиней.

Услышав ставку Скеллоу, Мошка уставилась на его маску. Вот это ему приспичило! И откуда у него столько денег?

В первые минуты ставки шли вяленько. Оказалось, что Скеллоу, когда нервничает, хрустит пальцами. Мошка вздрагивала каждый раз. Она переживала, что даже за этот шум их сбросят в шахту. Наконец стенка свечи протаяла, воск разлился по столу, и пещера оживилась. Перья скрипели по бумаге, громко топали снующие курьеры. Видимо, Романтический Посредник нужен не одному Скеллоу.

Шесть гиней. Восемь. Двенадцать. Мошка лихорадочно записывала новые суммы. Огонек свечи дрожал над самым столом.

— Пятнадцать гиней! — прошипел Скеллоу. — Пиши быстрее!

Кончик ножа ткнул ее в спину. Дрожащими руками Мошка нацарапала ставку и помахала запиской над головой. Сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди. С пересохшими губами она следила за курьером, нырнувшим в кутерьму вокруг ведущего.

Аукционер как раз схватил записку, когда пламя вздрогнуло и погасло, оставив лишь султанчик дыма.

— Конец! Последняя ставка, принятая, пока горела свеча… — аукционер развернул записку, — …пятнадцать гиней… Продано гостю семьдесят один.

Курьер положил на стол перед Скеллоу деревянный жетон.

Острие ножа перестало давить в спину, и Мошка с облегчением вздохнула. В этот миг Скеллоу ухватил ее за ворот и подтащил к себе.