Недобрый день

По крайней мере, так казалось Мордреду, а уж поэтом он отродясь не был. Он не сводил глаз с королевы, а рука его вновь, на сей раз бессознательно, потянулась к королевской печати с драконом. И снова принц погрузился в мечты, но теперь уже грезил он не об островах.

Шум, назойливый и не оставляющий места сомнениям, резко вернул его на грешную землю: прискакал гонец от короля. Дворецкий распахнул дверь в покои, дабы возвестить о прибытии посланца, но не успел он договорить, как тот уже ворвался в комнату и преклонил колена у ног регента.

Мордреду хватило одного взгляда, чтобы понять: прибыли вести из Бретани, причем недобрые. Он откинулся в огромном кресле и спокойно проговорил:

— Не торопись, соберись с духом. Скажи одно: с королем все в порядке?

— Да, милорд, благодарение Господу! Однако вести и без того прескверные.

Гонец взялся за суму, и Мордред тотчас же протянул руку.

— Ты привез письма? Тогда, пока я читаю, отдышись и выпей вина.

Ничего не упускающий дворецкий вошел без зова, неся вино, и пока гонец благодарно утолял жажду, Мордред сломал печать единственного привезенного послания и прочел его.

Вести оказались и впрямь недобрые, но, памятуя о последней беседе с королем, отнюдь не трагические. В который раз, подумал Мордред, злые силы, призванные Моргаузой, дают о себе знать. Или, рассуждая практически, оркнейская необузданность снова накликала беду. Но может статься, несчастье еще можно предотвратить; остается надеяться, что Гавейн всего лишь ускорил и без того неизбежную развязку.

В письме короля, надиктованном в спешке, содержались лишь сухие сведения о злополучном посольстве и последующей стычке. Отвечая на расспросы Мордреда, гонец сообщил недостающие подробности. Поведал о вспыхнувшей перепалке между Гавейном и молодым римлянином, об убийстве, о бегстве посольства и вооруженной стычке на речном берегу. Рассказ гонца лишь подтвердил то, что следовало из Артурова послания: все надежды на замирение, хотя бы временное, пошли прахом. Возможно, что Хоэль сможет-таки взять на себя ведение военных действий, но если нет, то Артур поведет в бой воинство Хоэля вместе с теми силами, что явились вместе с ним из Британии. Бедуира снова вызвали из Бенойка. Артур уже отослал гонцов к Урбгену, к Маэлгону Гвинеддскому, к Тидвалю и королю Элмета. Мордреду вменялось в обязанность выслать воинство под командованием Кея — столь многочисленное, сколько сможет. А затем ему настоятельно советовали назначить встречу с Кердиком, дабы известить саксонского вождя о положении дел. Письмо заканчивалось на краткой, настойчивой ноте:

«Повидайся с Кердиком. Предупреди его и соседей: пусть глаз не спускают с побережья. Тем временем собери воинство, сколько сможешь. И оберегай королеву».

Наконец Мордред отпустил гонца отдыхать. Он знал, что требовать сохранения тайны излишне: королевские гонцы проходят строгий отбор и превосходную выучку. Но приезд посланца наверняка не остался незамеченным; не прошло и нескольких минут с тех пор, как усталый конь проскакал под сводом Королевских ворот, а по Камелоту уже поползли слухи.

Мордред вернулся к окну. Солнце уже клонилось к западу, тени удлинились. В кроне липы запел припозднившийся дрозд.

Королева все еще была в саду. Она срезала сирень. Девушка в синем шла рядом, неся в руках неглубокую, сплетенную из ивняка корзину, полную белых и фиолетовых цветов. Вторая девушка, одной рукою подобрав юбку, наклонилась к папоротниковому бордюру; песики с лаем прыгали у ее ног. Вот она выпрямилась с золоченым мячиком в руке, засмеялась, кинула его левреткам. Те опрометью помчались за поноской, добежали одновременно и клубком покатились по земле, возмущенно тявкая, а мячик отлетел в сторону.

«Оберегай королеву». Надолго ли удастся сохранить этот безмятежный, благоухающий цветами сад? Возможно, сражение уже началось. А может, и закончилось. И крови пролилось столько, что даже Гавейн остался доволен.

В мыслях своих Мордред пошел еще дальше, но вовремя сдержался. Может быть, уже сейчас он верховный король фактически, если не номинально.

И как если бы помышления его уподобились тени набежавшего облака, на его глазах королева вздрогнула и запрокинула голову, точно прислушиваясь к чему-то за пределами садовых стен. Разжала пальцы — и отогнутая ветка сирени, распрямившись, вернулась в благоуханные кущи. Не глядя, королева уронила серебряный ножичек в корзину, подставленную дамой в синем. И застыла недвижно; только руки, словно наделенные собственной волей, взметнулись вверх и сложились на груди. Очень медленно спустя минуту она подняла взгляд к окну.

Мордред отпрянул назад. И обратился к дворецкому:

— Пошлите кого-нибудь в сад и спросите, могу ли я поговорить с королевой.