Недобрый день

Мордред нерешительно помедлил. Голос собеседницы по-прежнему звучал холодно, во взгляде читалась неприязнь.

— Тогда зачем вы меня остановили? Вы надеялись, что король предаст меня смерти?

Брови ее взлетели.

— Почему ты спрашиваешь?

— Из-за пророчества.

— Кто рассказал тебе? Ах да, Моргауза. Нет, я велела Урбгену не спускать с тебя глаз и позаботиться о том, чтобы ты благополучно добрался до Камелота, потому что всегда лучше, если угроза остается в пределах видимости; упустишь — и гадай потом, откуда последует удар.

— Стало быть, вы согласны, что я представляю угрозу. Вы верите в пророчество.

— Приходится.

— Значит, вы тоже это видели? В кристалле, либо в заводи, либо… — Мордред оглянулся на инструмент у окна, — прочли по звездам?

Впервые в лице ее отразилось нечто иное, нежели враждебность. Нимуэ глядела на гостя с любопытством и отчасти озадаченно.

— Мерлин видел, Мерлин изрек пророчество, а я есмь Мерлин, — медленно проговорила она.

— Тогда объясните: почему, если Мерлин верил в свои пророческие голоса, он позволил королю сохранить мне жизнь? Я знаю, зачем так поступила Моргауза: она спасла меня, полагая, что я стану погибелью Артура. Она сама мне так сказала, а когда я вырос, попыталась настроить против короля. Но почему Мерлин вообще допустил, чтобы я родился на свет?

Нимуэ надолго замолчала. Серые глаза напряженно изучали гостя, словно пытаясь вытянуть все секреты из потаенных уголков его сознания. Наконец она заговорила:

— Потому что Мерлин не хотел, чтобы Артур запятнал себя неправедным убийством, какова бы ни была причина. Потому что он был достаточно мудр, чтобы понимать: мы не можем заставить богов отклониться в сторону, но должны идти, как сможем, по дорогам, что они для нас проложили. Потому что он знал: из мнимого зла порою возникает великое добро, а деяния во благо зачастую несут гибель и смерть. Потому что он видел, что в миг Артуровой смерти слава его достигнет своего апогея и пойдет на убыль, но через смерть эту останется жить, став светом, и трубным гласом, и дыханием жизни для тех, кто еще не родился.

Нимуэ договорила: казалось, что слабое эхо ее голоса, точно перезвон струны, все вьется и вьется в воздухе и, вибрируя, умолкает.

Наконец Мордред заговорил снова:

— Вы наверняка знаете, что по своей охоте я не причиню королю зла. Я многим ему обязан, я не видел от него ничего, кроме добра. Артур знал о пророчестве с самого начала и, веря каждому слову, все-таки призвал меня ко двору и принял как сына. Как же вы можете думать, что я по доброй воле стану ему вредить?

— Не обязательно по доброй воле, — отозвалась Нимуэ более мягко.

— Вы пытаетесь меня уверить, что я бессилен предотвратить предсказанное?

— Чему быть, того не миновать, — молвила она.

— И вы не властны мне помочь?

— Уклониться от судьбы, начертанной в звездах? Нет.

Мордред порывисто вскочил на ноги. Нимуэ не двинулась с места, даже когда гость шагнул вперед и встал, глядя на нее сверху вниз и словно собираясь ударить.

— Нелепость какая-то! Звезды, тоже мне! По-вашему выходит, что люди — те же овцы, нет, хуже овец, — слепая судьба заставляет их исполнять волю какого-то там злокозненного божества! А как насчет моей воли? Неужто я, чего бы уж там ни хотел и ни делал, обречен погубить и уничтожить человека, которого чту, короля, которому служу? Неужто я обречен согрешить, нет, стать худшим из грешников, отцеубийцей? Что же это за боги?

Нимуэ не ответила.

Запрокинув голову, она неотрывно глядела на гостя.

— Хорошо же, — яростно выпалил он. — Вы сказали, и Мерлин сказал, и еще королева Моргауза, а она тоже ведьма, вроде вас…

В глазах Нимуэ вспыхнуло что-то похожее на досаду, и Мордред испытал свирепое удовлетворение от того, что задел-таки собеседницу за живое.

— Все вы сказали, что через меня короля настигнет рок. Вы уверяете, я бессилен предотвратить это. Да ну? Что, если я возьму кинжал — вот так — и убью себя, здесь и сейчас? Разве удар мой не зачеркнет судьбу, что, по-вашему, начертана в небесах?

Даже когда блеснула сталь, Нимуэ не дрогнула, однако теперь наконец-то сдвинулась с места. Она поднялась с табуретки, отошла к окну. Встала там, спиной к гостю, выглянула наружу. Под открытым окном росла груша, в ветвях пел черный дрозд.

Не оборачиваясь, Нимуэ заговорила:

— Принц Мордред, я не сказала, что Артур погибнет от твоей руки или даже через твои поступки. В силу твоего бытия, вот и все. Так что убей себя здесь и сейчас, если угодно, но возможно, что благодаря твоей смерти рок настигнет его куда раньше.

— Но тогда… — в отчаянии начал он.

Нимуэ наконец-то обернулась: