Недобрый ветер

— Лонни, этот человек, Пит Харрис, мой двоюродный брат, — объяснила она. — Вырос он здесь, в Небраске; мы вместе ходили в школу. Теперь он живет на Юге, уже пятнадцать или даже двадцать лет, но нас не забывает. Дело в том, Лонни, что у Пита свои балаганы рядом с Батон-Ружем. Он писал, что едва сводит концы с концами, но иногда все-таки нанимает пианистов. Кто знает, может быть, у него найдется место для этого мальчика. Ты не будешь проезжать Батон-Руж?

— Могу завернуть туда специально, — ответил Лонни.

— Пит — добрый и славный человек. Он всегда готов прийти на помощь тому, кто попал в беду, можешь мне поверить. Он прирожденный артист, еще ребенком устраивал представления. Это его жизнь, я больше он ни на что не годен. Конечно, с этого не разбогатеешь, но он из тех людей, которым есть дело не только до себя, но и до других.

— Эта порода почтя перевелась, — задумчиво заметил Лонни.

— Что верно, то верно. Не знаю, как у него идут дела сейчас, но уверена, он придумает что-нибудь для этого мальчика. — Она кивнула мне. — Скажи ему, что тебя рекомендует Бесси Дженкина, Пит будет рад оказать мне услугу.

Официантка не была красавицей, и голос у нее был хриплый, но в тот снежный вечер она казалась мне прекрасной и доброй волшебницей. Краснея от смущения, я поблагодарил ее за то, что она принимает во мне такое участие. Мы устроились на ночлег в крытом кузове, между большими картонными ящиками, укутавшись в одеяла, которые нам дал Лонни. Часто в последние месяцы мне не спалось от холода и голода, но в ту ночь я не сомкнул глаз из-за охватившего меня волнения, Я вглядывался в темноту и думал о будущем. Оно было неясным, расплывчатым. Я был уверен, что водитель и Джой крепко спят, но вдруг среди ночи с другого конца кузова раздался голос Лонни. Он, видно, понял, что я не сплю.

— Ты злопамятен, верно, Джош?

Я знал, что он намекает на отца.

— Нет, не очень.

— Сам, что ли, никогда не ошибался? Думаешь, детям ошибаться можно, а взрослым нельзя?

Я не ответил. Он долго молчал, я надеялся, что он больше не заговорит, и радовался этому, однако снова услышал его голос:

— Каждый человек ошибается. Я тоже однажды ошибся и до сих пор не могу себе простить. Мой мальчик я говорил тебе, он умер пять лет назад, — ну вот, однажды ночью он пожаловался, что у него болит живот. Мать хотела позвать врача, но я решил, что он либо объелся, либо отравился чем-то. Заставил его выпить несколько ложек касторки. Моя мать всегда так меня лечила, и я сразу поправлялся. Но Дэви касторка не помогла. У него оказался аппендицит. Он его и прикончил…

Было трудно найти нужные слова, Я хотел сказать, что мне жаль Дэви, но так и не собрался с духом. Впрочем, Лонни, кажется, и не ждал ответа, как будто он разговаривал сам с собой.

— Если бы я встретил сегодня твоего отца, я бы пожал ему руку и сказал: «Знаю, брат, что у тебя на душе творится».

Я услышал, как он заворочался в повернулся лицом к борту кузова. Больше он не проронил ни слова.

Глава 5

Короткие зимние дни сменялись долгими вечерами, и вскоре мы крепко подружились с Лонни. Он все уверял нас в том, что мне удастся найти работу.

— Даже если у этого Пита Харриса места для тебя не окажется, не горюй — свет на нем клином не сошелся. Я знаю кое-кого в Нью-Орлеане, они нам подскажут. Там, на Юге, музыку очень любят, думаю, подыщем тебе работенку.

Даже удивительно, как сильно я нуждался в поддержке старших. А я-то считал себя взрослым; гордился тем, что, несмотря на трудности, мне удавалось заботиться о Джое, кое-как кормить его и себя. Теперь ко мне вернулось ощущение безопасности, которое покинуло меня еще задолго до того, как мы ушли из дома; это ощущение возникает, когда взрослый человек по отечески заботится о тебе. Зимняя стужа стала нам теперь не страшна, она осталась позади, на заснеженных, обледенелых дорогах Небраски. Исчезли заботы, которые раньше неотступно преследовали нас. Десятилетний Джой и я в свои пятнадцать снова почувствовали себя детьми. Лонни следит за дорогой и сворачивает в нужном месте; Лонни разыщет Пита Харриса и его цирк шапито; Лонни говорит: «Жареный хлеб, три яйца всмятку. Мальчикам молоко, а мне кофе», когда мы останавливаемся, чтобы позавтракать, и еда не омрачается попрошайничеством. Однако я не мог снять с себя всю ответственность. На мятом листке бумаги я тщательно записывал все, что Лонни на нас тратил. Однажды он застал меня за этим занятием и спросил, что я делаю, Я ответил.

— Джош, все это пустяки — пара яиц или там котлета.

— Пусть так, но мне будет приятно, если я смогу с вами расплатиться, когда найду работу.

— Может, ты и прав, — согласился он. — Но не торопись. Сначала устройтесь как следует, а с этим можешь повременить.

Мне понравилось, как он говорит со мной, будто не сомневается, что я найду работу и верну долг. Его тон укрепил мою пошатнувшуюся было веру в будущее.