Недобрый ветер

Так мы и шли день за днем, пока однажды не заметили на дороге машину. Такой автомобиль мы с Хови как-то видели в Чикаго, когда там хоронили крупного гангстера. Это был «Кадиллак», черный, блестящий, с деревянными спицами и сверкающими никелированными частями. Его мотор сыто и самодовольно урчал, он несся, как стрела, по асфальту. Мы с Джоем ахнули от изумления, когда водитель ни с того ни с сего остановился и предложил подвезти нас. Пока он не передумал, мы вскочили на широкую подножку, а с нее — в кабину. Джой устроился на заднем сиденье, а я впереди, на обитой дорогой материей подушке. Водитель оказался совсем юнцом, года на три — на четыре старше меня, румяный, толстощекий, похожий на грудного младенца. Он сообщил, что его зовут Чарли, а фамилия нам ни к чему. Подмигнув, он добавил, что машина собиралась но особому заказу, обошлась «всего-навсего» в семь тысяч долларов и что в ней уйма хитроумных приспособлений. Вскоре стало ясно, зачем мы понадобились Чарли — теперь ему было перед кем похвастать. Все же, по-своему, он был добрым малым — наши натруженные ноги отдыхали.

— На моей работе язык надо держать за зубами, — тараторил Чарли, напыжась. — Слыхали, наверное, как находили трупы в багажниках брошенных автомобилей? И я могу так кончить, братишки, поэтому ни о чем меня не спрашивайте — все равно не отвечу. Я слишком дорожу своей работой, чтобы болтать о ней с первым встречным.

Мы не собирались ни о чем его спрашивать, лишь бы ехать вот так, в тепле и удобстве; рта не раскроем, будем глядеть в окна, пока огромный автомобиль накручивает мили. Однако сам Чарли и не думал молчать, его так и подмывало покрасоваться перед нами, и, забыв об осторожности, он дал волю распиравшему его хвастовству.

— Имеешь ли ты хоть малейшее представление, что за груз в этой машине? — спросил он у меня.

Джой тем временем, свернувшись калачиком, увлекся чтением комикса, валявшегося на заднем сиденье.

— Нет, — ответил я, — ни малейшего представления.

Несколько миль он вел машину молча, только самодовольная усмешка блуждала на его губах. Я знал наверняка, что он пойдет на смертельный риск и откроет мне свои тайны. Он был как малое дитя, такого никто в багажник запихивать не станет, вряд ли хозяева принимают его всерьез.

Наконец он уже не мог больше сдерживаться.

— Послушай, — начал он, — ни за что бы тебе не рассказал, если бы не знал, что за тобой никто не стоит. Не стал бы откровенничать с кем попало, но тебе как будто можно доверять. Верно?

— Конечно, — сказал я, — можешь на меня положиться. Только помни, я ведь ни о чем не спрашивал.

— Знаю, знаю, И правильно сделал — я умею отшить тех, кто сует нос в чужие дела.

Снова мы ехали молча. Я следил за спидометром и готов был держать пари, что не проедем мы и десяти миль, как он выложит мне все секреты. Я оказался прав — он открыл рот на восьмой миле.

— Ну вот что, братишка, под днищем машины привинчен бак, огромный бак, галлонов на сто. Догадайся, что в нем?

Я замотал головой, прикинувшись деревенским простаком, хотя отлично знал, что может быть в потайном баке.

— Молоко? — выпалил я. — Это машина для перевозки молока?

Он хохотал до слез. Видно было, что он гордится своим превосходством над неотесанным мужланом.

— Нет, приятель, не молоко, а виски. Прекрасное, дорогое виски. Его доставили контрабандой в Новый Орлеан. Хочешь еще кое-что узнать? В дверцах машины, под обивкой, спрятаны большие плоские фляги — в них тоже не молоко. — Он подмигнул мне и снова загоготал, его лоснящаяся рожа стала совсем пунцовой. — Конечно, я сильно рискую. Зато и платят мне как надо. — На нем был модный костюм, начищенные ботинки, и он с презрением поглядывал на нелепую одежду, которую выдал мне Пит Харрис, приняв на работу.

— Если я скажу, сколько мне отвалят за одну эту ездку, у тебя челюсть отвиснет. Но и риск огромный.

— Вас могут выследить правительственные агенты?

— Вот именно, братишка, в этом и состоит риск. Проклятые ищейки. Если они за мной увяжутся, знаешь, что я сделаю? Догадываешься?

— Нет, — ответил я, будучи уверен, что сейчас мне все станет ясно.

— Так вот, сэр. Я разгоню свою старушку до девяноста миль в час — у правительства таких быстроходных машин нет, — разгоню ее, а потом сделаю одну штучку — и я чист, как овечка. — Он протянул руку под приборную панель в достал конец шнура, очень крепкого и надежного на вид. — Потяну разок за этот шнур, и все виски прольется на дорогу. Все до капельки. Останутся одни пустые баки. А в законах ничего не сказано насчет пустых баков!

Я поглядел в зеркальце над лобовым стеклом и попытался представить мчащийся вдогонку полицейский автомобиль.

— Часто за вами бывали погони?

Чарли уже забыл, что не велел мне задавать вопросы.

— По правде говоря, еще ни разу. Но когда-нибудь это случится. И поверь, братишка, я ко всему готов.

— А как вы узнаете, что это агенты? — спросил в. Мне и впрямь было интересно.

— Да у меня на них нюх, — небрежно ответил Чарли.

Ответ не слишком внятный, ко я боялся показаться чересчур любопытным.