Недолгий век зеленого листа

Продолжая болтать ногами, Веруня опрокинула кувшин под скамейкой, но нисколько не смутилась, только пересела поближе к дверям. Потом увидела на окне огрызок карандаша и попыталась засунуть его в кармашек кофточка. Карандаш не вмещался. Зевая, смотрела, как Русанда завивает Домнике волосы, и сказала просто так, от нечего делать:

— А я вот не хочу завивать волосы.

— Почему, Веруня? — поинтересовалась Домника.

— Парни и так бегают за мной. Стоит мне захотеть — у любой отобью парня.

Она и в самом деле была хороша — грудастая, черноглазая, и много парней ухаживало за ней. Но липли все чужие. Как появится в Валя Рэзешь парень из другого села и увидит ее, сразу начинает ухаживать, но в первый же вечер поймет, что она за птица, и оставляет ее для следующего.

— А ты не гуляй со всеми, — наставляла ее Домника. — Выбери себе одного по вкусу…

— А не хочу.

— Почему?

— Уж я-то знаю, к чему подбивают эти парни… Не верю им. Черти они полосатые…

Русанда еще раза три переводила поросенка в тень, ребятишки уже гнали домой коров, а Веруня все сидела, словно приросла к той лавке.

Домника вся извелась — уж очень ей хотелось о чем-то спросить Русанду, но как тут спросишь, если сидит Веруня, зевает и смотрит на них… Вдруг Домника удивленно подняла брови: «Тс-с!» — и несколько мгновений стояла с окаменевшим лицом.

— Что такое? — спросила Русанда.

— Веруню кто-то звал… Несколько раз кричал: «Ве-ру-ня!»

Но Веруня зевает, болтает ногами.

— Это меня зовут обедать.

— Что же ты не идешь?

— Сегодня у нас крупяной суп. Я его не люблю.

— А что ты любишь?

— Блины.

Видя, что ничего не помогает, Домника вышла во двор.

— Ты что-то хотела мне сказать? — спросила Русанда уже во дворе.

— Скридон пригласил в клуб.

— Ну?

— Я не знаю, что делать, — идти или не идти.

— Отчего ж тебе не пойти? И мы с Георге придем.

Домника некоторое время стояла раздумывая.

— Это правда, что вы сфотографировались?

— Правда.

Домника то завязывала, то развязывала косынку.

— И кто еще с вами снимался?

— Только мы вдвоем.

Домника грустно посмотрела на дорогу, следя, куда пойдет курочка-голошейка, но та все бродила без толку.

— И как вы стояли, когда вас фотографировали?

— Рядом.

Но Домнике нужны были подробности.

— Покажи.

— Как показать?

Домника замерла, опустила руки, глядя на скирду соломы.

— Покажи, как стоял Георге.

Русанда нехотя подошла к ней, спрятала свое плечо за плечом Домники и слегка наклонила к ней голову. Домника искоса следила за подругой, а когда Русанда положила ей на плечо еще и руку, Домника вздрогнула — это была фотография большой любви, так фотограф снимал только помолвленных.

— Ой, я ведь забыла запереть двери!

И бегом домой.

Она шла, счастливая, и радовалась тому, что наконец избавилась от этой дуры Веруни, радовалась тому, что сегодня пойдет со Скридоном в клуб, и у нее так хорошо уложены волосы, но откуда-то с высокой синевы летели прозрачные крупные капли и стекались ручейками по лицу, по подбородку, по рукам…

Домой она вернулась в прекрасном настроении, довольная собой, довольная всем на свете, и если бы кто потом сказал ей, что была у нее когда-то заветная мечта, которую она сама же с корнем вырвала из сердца, Домника бы ни за что не поверила.

22

Верно сказал, кто сказал: «Знал бы, где упадешь, соломки бы подстелил». Все успела Домника сделать до прихода Скридона: подмела в сенцах, перед хатой, полила цветы в садике, а то они так запылились, что и на цветы непохожи; заперла теленка, у которого была глупая привычка подходить к самому порогу и бодаться, будто тут все его приятели. Одно упустила бедная девушка — Трофимаш не пошел гулять, как они договорились, а взобрался на плетень и, сидя там, считал прохожих, а когда никого не было, крутил над головой кнут, который стащил из сеней, воображая себя на телеге. Если б она раньше его увидела! Но она спохватилась только тогда, когда он уже беседовал со Скридоном.

Заметив чужого человека, открывающего их калитку, Трофимаш поинтересовался:

— Вы зачем идете к нам?

Скридон посмотрел на его до невероятности гладко причесанные волосы и сказал:

— Иду к твоей сестре.

— А зачем вам моя сестра?

— Да вот… Хочу пойти с ней в клуб.

— Напрасно вы пришли, я ее не пущу. И мама не пустит.

— Договоримся как-нибудь.

Скридон уже прошел мимо, по Трофимаш решил, что разговор еще не окончен.

— А знаете, почему мама ее не пустит?

— Почему?

— Потому что она уже не хочет спать со мной на печке. Хочет на софке, а мама не позволяет — софка и так старенькая, и Домника может совсем ее поломать. — И вдруг, рассердившись, закрутил над головой кнутом. — Ну, пошла, кляча старая!

Когда Скридон подошел к Домнике, бедная девушка была краснее мака и пыталась пальцами всадить гвоздь, вылезший из дверного косяка. Если бы только она знала, что перетерпит из-за этого сорванца, еще с вечера отвела бы его к бабушке. Теперь она стояла и соображала: сидеть одной с парнем в доме — нельзя, сидеть во дворе — не на чем. И в довершение всего у нее развязался шнурок на туфле, и как его теперь завязать?

— Ты готова? — спросил Скридон.

И она решилась:

— Готова.