Недооцененный Петр

Кроме того, было бы абсурдно предполагать, что такое новое, революционное произведение, как древнейшее Евангелие могло быть написано каким-то анонимным языкохристианином, раннехристианским «мистером Никто». За ним должен стоять признанный авторитет еще молодого движения, который опирается на еще больший авторитет благодаря тому особому значению, какое придается в Евангелии Петру как говорившему с Иисусом. Только этим можно объяснить тот факт, что столь самостоятельные богословы и блестящие рассказчики как Лк и - в еще большей степени - неизвестный христианский книжник, ставший автором первого Евангелия, чрезвычайно активно используют Евангелие от Марка, даже (в особенности Мф) во многом повторяют его текст ^{139}. Эти авторы знали, что в этом они стоят на твердой почве признанной традиции. При этом Мф усилил связь с Петром, присутствовавшую уже у Мк, путем внесения дополнительного легендарного материала, такого как хождение Петра по воде и перикопа о храмовой подати ^{140}, в то время как Лк - здесь видно «влияние Павла» - подчеркивает важный для Мк миссионерский мотив «оправдания грешника». Это видно уже в сцене призвания: «Выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный» ^{141}, а затем в сцене после вечери, при указании Иисуса на сатанинское требование о Петре и других учениках, которое отвергается заступничеством Учителя. В конце помещен призыв Иисуса к Петру, согласно которому тот должен после «обращения», т. е. после Пасхи, «утвердить братьев своих» ^{142}. Слова Луки «и ты некогда, обратившись» ^{143} относятся к раскаянию Петра после его отречения от Иисуса и первого явления ему Воскресшего, означающего в то же время, что он прощен и вновь принят Иисусом ^{144}. Первоцерковь знала: Христос умер и за грехи Петра и учеников ^{145}'. Таким образом, критика, адресованная Петру как «протагонисту» свойственного всем ученикам непонимания и достигающего кульминации в отречении, восходит по сути дела к самому Петру. Она основана на самокритике ученика, видевшего в себе «оправданного грешника», точно как Павел, который неоднократно вспоминает о своих гонениях на церковь ^{146}. Во II веке Евангелие от Марка приписали бы Петру, что фактически и делает Иустин ^{147}, а Евангелие от Луки - Павлу, как по сути происходит у Маркиона, который отождествляет свой сокращенный вариант Лк с тем Евангелием, которое Павел получил от самого Христа ^{148}. Особый авторитет Павла, стоявший за Евангелием от Марка, имел следствием и то, что оно сохранилось как самостоятельная книга в рамках  [12], хотя его содержание в основном перенял Лк и в еще большей степени Мф, тогда как другие источники Евангелий были утрачены. Это «Евангелие в четырех видах» возникло раньше времени Иренея и Евангелия Маркиона; оно относится к первым десятилетиям II века ^{149}. Уже Иустин имеет в виду его, когда говорит о том, что «воспоминания апостолов» Иисуса, т. е. те книги, что впоследствии стали «каноническими» Евангелиями, «были написаны» апостолами «и их последователями». Это относится, с одной стороны, к Мф и Ин, с другой стороны - к Мк и Лк, причем Евангелия «учеников апостолов» были созданы раньше, нежели те, которым были присвоены имена самих апостолов. Во II веке писания, подобные Евангелиям, приписывались как псевдоэпиграфы прежде всего апостолам, а не их ученикам ^{150}. Четыре Евангелия тоже были написаны не для отдельных «общин» евангелистов ^{151}, а для всей церкви ^{152}. Ведущая роль Петра во всех четырех Евангелиях соответствует значению «человека-скалы» для всей церкви, каким оно было с самого начала.