Недосягаемые

— Щербакова… — разворачиваюсь, Ян Дмитриевич успел немного отойти и стоит спиной ко мне — Возьми за правило никогда не растворяться в человеке, потеряешь себя… — вздрагиваю от его слов, а он идёт дальше и вскоре совсем пропадает из виду. Я также стою и смотрю в ту сторону, в которую он ушёл. Получается всё то, что со мной происходит до такой степени заметно, что преподаватель понял, что и к чему. Становится грустно из-за своей беспомощности. И, в некоторой степени, просыпается любопытство — говорил так, будто был спецом в этом деле, — неужели, его тоже предавали?

Возможно, если бы я была не так сильно зациклена на себе, сделала точный вывод о том, что говорил это с толикой грусти в голосе, будто сам знал к чему всё приводит, но из-за погруженности в свои проблемы, я просто выталкиваю эти мысли со своей головы.

Захожу в квартиру, тихо открыв дверь ключом — родители уже спят. Знают, что могу долго где-то гулять, привыкли. Понимаю, что на моих плечах остался его пиджак. Закутываюсь в него, чтобы снова ощутить этот запах, который теперь ассоциируется у меня с поддержкой и успокоением. Вдыхаю и закрываю глаза. Чувствую себя каким-то токсикоманом.

Мысли в голове снова начинают кружиться в невероятно быстром темпе, от которого становится тошно. Интересно, зачем жизнь преподносит нам такие трудности, справится с которыми, кажется, не под силу? Вместо твердости и стойкости своего характера я только убеждаюсь, что совсем слаба в моральном плане. Сама для себя делаю пометку в голове, что никогда нельзя делать другого человека смыслом своей жизнь, отдавая ему полный контроль над своим сердцем и мыслями. Никогда! Иначе, жить в разбитых надеждах и чувствах будет совсем не сладко.

2

Открываю глаза от громко звонящего будильника. Сложно просыпаться, кажется, что никак не сможешь заставить себя встать с такой притягательной, тёплой и уютной кровати. Будто в ней в такие моменты заключаются все радости жизни. Совсем другое ощущение испытываю, когда просыпаюсь минут за пять — десять до звонка. В таком случае сразу могу подняться и пойти в душ.

Сегодня я в относительно нормальном душевном состоянии. Посмотрев в зеркало, замечаю тёмные круги под глазами. Ну, а на что я, собственно, рассчитывала? Столько прорыдать. И так не модельной внешности, а теперь ещё и выгляжу, как побитый жизнью алкаш со стажем.

Все утренние процедуры в душе более или менее приводят меня в нормальный вид. Остается только собрать в сумку нужные тетради и отдать предпочтение белой толстовке с принтом и светлым джинсам. Вот он огромный плюс университета — никакой формы, ходи, в чем желаешь. Ну, особо перебарщивать и одеваться как девушка на панель, конечно же, не разрешается.

Взгляд невольно цепляется за чёрный, стильный пиджак, который вчера забыл Ян Дмитриевич на моих плечах.

Понимаю, что должна взять его с собой в университет и отдать, но даже мысли об этом заставляют появиться румянец на щеках. Как-то неловко это, что ли? Даже для меня. Уже представляю — захожу в кабинет, и такая «Держите, вы забыли вчера», и вся аудитория такая: «Пошла во все тяжкие, уже и с преподавателем таскается». Нет, мне нет дела до того, что они подумают. Сложно, конечно, очень, особенно, когда не заслужила этого всего, но для себя решила не подавать виду, хотя бы для других казаться сильнее и не показывать, как всё ломает меня изнутри. Какое же бывает тупое стадо — кто-то сморозил херню, а остальные с радостью идут на поводу и ведутся на это. Глупо.

И Яна Дмитриевича ставить в неудобное положение нет желания. Отдам в другой раз. Я нашла в себе силы держаться. Нашла благодаря ему. Он не стал расспрашивать ни о чем, я этому рада, но на сердце осталось то, что безустанно тянуло меня вниз, хотя, когда он сказал свою последнюю фразу, в душе все перевернулось — поняла — точно знает о том, что происходит. Появилось ощущение, что я выговорилась ему, хотя не сказала ни слова. Благодаря этому ощущение лёгкости и силы держать себя в руках воодушевляли.

Как обычно, спустилась к столу и налила себе сока. Родители сегодня выглядели странно. Мама даже не начинала разговор про моё питание, а это как-никак наш утренний ритуал.

— Ты вчера снова допоздна с Кириллом гуляла? — натянув на себя улыбку, спокойно спрашивает она. — Я не против, но не забывай, что на носу твоя первая сессия, — в её голосе нет упрёка.

Родители никогда не давят на меня по поводу учёбы, возможно, поэтому она мне легко дается. Они не требовали с меня золотой медали, когда я училась в школе, а просто радовались моим успехам и достижениям. Гордились мной. Безумно приятно — когда не ощущаешь чьей-то поддержки, то руки непроизвольно опускаются и силы невероятно быстро исчерпываются. И, наоборот, чувствуя её, появляется опора под ногами и в тело будто подливают жизненно необходимое топливо. Так же они никогда не были против моих друзей, парня, вечерних гуляний — доверяли мне, и я это ценила.