Недостающее звено

Похоже, не выгнала, хоть он сегодня на ринге двигался тяжеловато, но был чисто выбрит и отглажен. Если совсем честно, то я знал его совсем с детства, конечно, с учетом нашей разницы в возрасте где-то в 20 лет. Когда-то мы жили в соседних бараках. Они стояли в строгую строчку, и их было три, плюс еще один, который стоял торцом. Я жил в среднем бараке, а Шестаки – в первом. Но адресный счет почему-то шел справа налево, как-то не по-нашему: 17,16,15,14. Не то чтобы я там, на участке, виделся с ним, но в одном случае он мне очень даже красочно запомнился. Мне тогда было около 13, и примерно такого возраста нас было приличное количество. И, конечно же, у нас были свои, отличные от других регионов большой страны, развлечения. Шестаков в барачной комнате было много, но он, в возрасте за 30, был там самым старшим. Он, наверное, где-то и работал, но боксом занимался точно. Один раз я четко видел эту картинку. Был у него брат, Коля, неизвестно, насколько младше старшего, но мы его все время дразнили и третировали. Он был на участке за дурачка, болевшего недугом с малопонятным нам тогда названием «менингит». Болтали, что вроде его лечили тем, что долбили зубилом голову. Так вот, их окно в бараке, которое зимой наполовину заметалось снегом, в тот поздний вечер было нашим местом развлечения, впрочем, и не оно одно. А игра была такая: в зоне видимости этих блестящих в сумерках окон мы, как солдаты, устраивались в холодных сугробах и по результатам считалки выбирали одного, который по-пластунски, загребая голенищами валенок снег, полз к той цели. Он, изловчившись, втыкал в деревянную раму окна иголку, в ушко которой была продета нитка. А примерно в 10 сантиметрах от нее привязывал средней величины гвоздь. Потом катушку с ниткой разматывали по ходу отступления, и когда она добиралась до главного нашего редута, все и начиналось. Кто-то дергал за нитку, и гвоздь стучал в стекло, это получалось довольно звонко. К Шестакам мы с такой игрой заходили дважды, и оба раза кино было одно и то же. Первым на крыльцо, над которым горела лампочка, выбегал тот самый, что с не совсем здоровой головой. Оба раза вид у него был одинаков: в темных трусах до колен, босиком и с топором. Он, пару раз подпрыгнув на крыльце, бросался в сугробы и, дико завывая, размахивал оружием древних людей. Секундами позже на крыльцо выбегал старший, помимо трусов на нем еще была майка. Подпрыгнув пару раз с места в высоту, он самозабвенно исполнял минутный раунд боя с тенью, наверное, с целью нас запугать, но в снежных окопах не было страшно, мы знакомились с техникой бокса. Вот таким игруном был Шестак, но спешу вас заверить, что среди «нашенских» он не один такой. А сегодня – смотри, какой наглаженный и крайне официальный.

К вечеру у меня был еще один бой, в нем я тоже большого сопротивления не встретил. Парень был хоть и крепкий с виду, но еще не очень искушенный в том, чем явно недавно стал заниматься. По жеребьевке на завтра нас осталось четверо. По фамилиям я их не знал, а бои, что у них сегодня были, видел как-то вскользь, стараясь себя не напрягать. В завершение сегодняшнего дня соревнований вся команда судей и тренеров двинулась в буфет, посидеть за алюминиевыми столиками и бурно отпраздновать вместе с ужином.

У меня в этот день все получилось не очень сложно, но я, порядком измотанный, вернулся домой уже сумрачным вечером. В дорогу тренер мне выделил две банки сгущенки с конкретными инструкциями. Утром на взвешивании он меня еле протащил: вес настолько плотно приблизился к критической отметке, что завтра могла случиться злая шутка. Так вот, я на ночь должен был высосать из банок все их содержимое и без грамма воды лечь спать до утра. Вроде как сахар сжигал воду, и вес падал. Какой-то дикий метод, но он применялся, и вроде даже работал. Меня хватило только на одну банку, да и то, после 12-ти я встал и прямо из-под крана налакался воды. Ну, конечно, у каждого где-то глубоко сохранилось представление о том, что существуют еще традиционные способы борьбы с лишним весом у спортсменов, и один из них – это баня. Но с этим рудиментом человеческой жизни здесь дела обстояли очень сложно и самобытно.