Недостойная

Поначалу она смущалась, но это продолжалось недолго — со всех сторон подбадривали громким смехом и аплодисментами, и через пару минут Эн уже хохотала и кружилась в танце, широко и искренне улыбаясь Берту.

Защитник, как же жаль, что скоро всё кончится…

И жаль, что у Геенны нет эффекта «Иллюзиона», забирающего боль от невозможности исполнения желаний.

Домой они с Эн вернулись поздно вечером — и настроение сразу изменилось. Исчезла расслабленность, сменившись напряжённостью, и Эн вновь стала настороженной, подобравшейся, как сторожевая собака.

Но видимо, прошедший день придал ей смелости, потому что сразу после вечернего чаепития — без пирогов, они уже не влезали, — она спросила:

— Что ты задумал, Берт? Я по лицу вижу — ты что-то задумал. Пожалуйста, не нужно…

— Не беспокойся, — перебил он её. — И не думай ни о чём. Пойдём, я провожу тебя, пора уже спать.

Эн знакомым упрямым жестом вскинула голову и закусила губу.

— Расскажи мне, что ты задумал, — проговорила она твёрдо и встала с дивана, опираясь на его руку, — а я уже решу, стоит мне беспокоиться или нет.

Берт улыбнулся. Упрямая девочка.

Защитник, как же жаль…

— Не расскажу, — ответил он почти весело, выходя из библиотеки. Эн шла чуть впереди, и Арманиусу казалось, что она вся напряжена вплоть до затылка. — Я тоже умею упрямиться, не только ты.

Он пытался перевести всё в шутку, но Эн этого не хотела.

— Пожалуйста, не нужно геройствовать, — сказала она, когда они подошли к двери её спальни. — Пожалуйста, не нужно. Если с тобой что-нибудь случится, я всю жизнь буду мучаться, Берт. Пожалуйста…

«Ты об этом просто не вспомнишь. И не узнаешь никогда».

— Не волнуйся. Не случится.

Её взгляд метался по его лицу, словно пытаясь найти там признаки лжи. Но Берт еще ни разу в жизни не лгал так вдохновенно, сам до глубины души веря в то, что говорит.

— Обещай.

— Что?..

— Обещай мне, что с тобой ничего не случится.

Защитник… опять… и сейчас это уже сложнее. Но… какая разница? Она ведь не вспомнит, что он солгал.

— Обещаю.

У Эн изнутри как будто вытащили стальную пластину — она, поверив его обещанию, резко выдохнула и разом расслабилась. Даже улыбнулась, глядя ему в глаза, и Берт, невольно посмотрев на её губы, понял, что не сможет сдержаться. Не сейчас, не теперь, когда он знает, что скоро, совсем скоро, всё кончится.

Он сделал шаг вперёд — скорее, пока не передумал, понимая, что этим убивает сам себя, — и наклонился к лицу Эн, и коснулся своими губами её губ.

Он хотел сделать это быстро, но не получилось. Удовольствие оказалось слишком сильным, и Берт положил ладони на талию девушки, прижимая её к себе как можно теснее, ближе, и почти умирая от ощущения её ладоней на своих плечах, и неумелого отклика, с которым Эн отвечала на его поцелуй. Из быстрого и краткого он превратился в долгий и глубокий — такой, от которого теряют дыхание… и запоминают на всю жизнь.

— Берт… Не уходи, — шептала Эн, и он думал: интересно, она понимает, о чём именно просит? — Не уходи, прошу… Останься…

— Я не могу, — он попытался отстраниться, но Эн вцепилась в его рубашку, вновь притягивая к себе.

— Останься… Что ты хочешь?.. Я всё сделаю… Всё, что хочешь… Только останься…

Тело отозвалось на эти слова сладостной истомой, предвкушением чего-то удивительного и настоящего. И разум шептал, вторя Эн: «Подумаешь, память… Появится новая… Зато она будет с тобой… В этой жизни она выберет тебя».

— Берт…

Он в последний раз поцеловал её, открывая дверь спальни, выдохнул быстрое «Доброй ночи» — и завёл Эн внутрь, сам оставшись снаружи и закрывая комнату при помощи родовой магии.

До утра Эн не выберется, да и не нужно. Всё равно это утро никогда не настанет.

Через полчаса Берт построил пространственный лифт и перенёсся на север, в максимально возможную по близости к Геенне точку. Слишком близко к ней переноситься было нельзя — Геенна мешала нормальной работе пространственных лифтов, можно было распылиться в процессе.

Здесь, примерно в километре от неё, только начинал чувствоваться жар. Как ни странно, но этот огонь обжигал лишь в непосредственной близости, и жители близлежащих деревень вовсе не страдали от невыносимой жары, даже наоборот — зимы у них были гораздо морознее, чем на юге, где Геенны не было.

Последний километр Берт шёл пешком, и когда ему стало жарко — скинул почти всю одежду, оставшись в одних штанах и ботинках, и зажёг в себе архимагистерское пламя. С ним было не так жарко, да и зайти в Геенну можно только так — сгорая в огне самому.

Пламя приближалось, но страха Берт не ощущал — скорее, желание, чтобы всё поскорее кончилось. И прибавлял шагу.

Никогда в жизни он не был к Геенне настолько близко, но выяснилось, что в этом нет ничего особенного — просто жарко до невыносимости и глаза слепит.

Когда пламя оказалось на расстоянии вытянутой руки, Берт застыл на пару секунд, размеренно дыша и пытаясь не думать ни о чём, кроме поставленной задачи.

«Выбирая дорогу, не отступай, — вспомнил он вдруг слова своего отца. — И иди, пока можешь, не предавая цели».