Недостойная

Пернбери провела рыцаря и монаха в маленькое строение с покатой крышей, примыкавшее к королевскому корпусу. Возле домика уже натянули канат – символическую границу, которую нельзя было переступать поединщику. Помимо дома, в пределах, обозначенных канатом, находились колодец, стол с лавками под открытым небом и тренировочная площадка: два манекена, мишень для метательных копий и топориков, маленький песчаный круг для спаррингов. Жить можно, оценил Эдрих.

– Если пожелаете чего-то еще, пошлите за мной, – сказала леди Пернбери, закрепляя канат на колышке. Эдрих оказался отрезан от мира.

– Желаю. Как только станет известно имя моего соперника, сообщите.

– Непременно.

– И не готовьте для меня рагу. Только мясо на углях. И яблоки.

Когда Пернбери ушла, Эдрих обратился к брату Стурле.

– А ты поищи, с кем бы пофехтовать. Уверен, охотников скрестить клинки с рыцарем Ордена здесь будет немало.

***

В летнем дворце Альберику бывать не приходилось. Северные лорды вообще редко покидают свои владения: контроль превыше развлечений, война важнее турниров. От поединка отвертеться возможным не представлялось. Его Святейшество обвинял не рыцарей-насильников, а графа. Пришлось ехать, оставив Весхольг на попечение Болдвина и надежных рыцарей – всех, кроме одного.

Вилред был одним из тех, кто насиловал деву Ордена по ее собственным словам. Сам рыцарь вины не видел и не признавал.

– Она ж сама предложила, Светлость, – с жаром и обидой растолковывал Вилред, когда Альберик вызвал его, чтобы назвать своим защитником. – Явилась на привале перед последним переходом, покувыркались с ней. А уж в замке встречаю ее как-то. Святое копье, думаю, что с ней такое? Вся побитая, помятая. Подхожу к ней, спрашиваю. Нет, говорит, все в порядке. А сама, видать, в это время уже свидетелей подговаривала, змея!

Вилреду граф доверял. Рыцарь служил еще отцу и никогда не лгал сюзеренам, ни старому, ни молодому. Совсем еще юного Альберика Вилред учил обращаться с мечом, катал на закорках и тайно угощал южным вином. Деве Ордена Альберик не стал верить даже после того, как епископ подтвердил ее слова. Она темнила и недоговаривала, а то и просто лгала. Альберик унаследовал отцовскую проницательность и людей, которым было, что скрывать, определял безошибочно. К Аллисанне, которой выделили отдельную повозку, граф приставил двух охранников-северян, яростных и преданных, как псы. Во дворце Альберик не без тревоги передал деву на попечение управляющей, позволил запереть Вилреда в обособленном доме, а сам принялся ждать приглашения короля.

Приемный покой большого павильона размерами превосходил тронную залу графов Весхольгских как минимум вдвое. Поддерживаемый массивными колоннами потолок пестрел росписями с подвигами основателей династии, витражные окна искажали дневной свет, пятнали мраморный пол. Из-за многочисленных фонтанов в зале стояла прохлада. Заливались запертые в позолоченных клетках кенары.

Его Величеству Герто, сыну великого Герто Миротворца, роскошь не подходила. На ее фоне король выглядел до странного невзрачным. Большая голова на тонкой шее клонилась набок под собственной тяжестью, водянистые глазки бегали по сторонам, лоб блестел от пота. Монарх скособочился на троне, как старый разведчик, искалеченный язычниками, которого часто приносили на приемы к отцу, пугая тогда еще маленького Альберика.

– А-а, хранитель рубежей!

Альберик отвесил поклон и приблизился к трону. Рыцари, стоявшие по обе стороны от короля, скрестили серебряные алебарды, оберегая Герто от дурной магии.

– По вашему зову.

– Отбили приморский форт? – поинтересовался король.

– Пока нет. Отряд уже в пути, Ваше Величество, дело не стоит особых забот.

– Хорошо, хорошо, если так. Что же до тебя лично, дорогой Альберик. – Герто помолчал, подбирая слова. – Я возмущен. Служителям Пророка в наших землях еще моим дедом гарантирована полная безопасность.

– Дева и рыцари говорят разные вещи, и я склонен верить…

– А я не склонен, – перебил король. – Поединок покажет, кто прав. Знаете, какой компенсации требует Святейший?

– Читал. – Альберик едва удержался от насмешки. – Только простите мне такую дерзость, Ваше Величество, рыцарей короны, тем более, напрямую подчиняющихся церкви, я в графство не впущу. Это моя вотчина.

– Может остаться твоей вотчиной, – поправил Герто. – Если все сложится в твою пользу, а речи твои станут чуть меньше походить на угрозы бунтовщика.