Недостойный

Я попал в толпу, которая собралась рядом с лотками, где продавались merguez. Купил себе одну и стоял, наблюдая за группой еврейских студентов, к которым приставали пьяные подростки. Я наблюдал вместе со всеми остальными. Возмущенно смотрел на парня, который был заводилой. Мне хотелось его убить. Стоящие передо мной люди ушли, и я оказался на краю тротуара, на одном уровне со студентами, и продолжал наблюдать, не снимая солнцезащитных очков. Потом увидел Гилада и Колина. Я понял, что они здесь благодаря мне. «Участвуйте в жизни мира», — сказал я им. Та усталая речь. И вот они участвовали.

Выступи и покажи своим ученикам, что значит быть храбрым, что значит действовать. Я сделаю это ради них, как мог бы когда-нибудь сделать это ради собственных детей. Несмотря на страх, я встану на их защиту. Отделюсь от толпы на шаг.

Я не думал, что они меня видели. Я стоял неподвижно, притворяясь, будто направляю всю свою энергию на того агрессивного парня. И когда он ударил студента прутом и снова замахнулся, я сошел с тротуара и велел ему прекратить.

— «Arr^ete!» — сказал я.

И оказался в круге тишины, и смог разглядеть его до мельчайших деталей. Больше я ничего не сказал. Он мгновенно понял, что у меня ничего больше нет.

Гилад и Колин тоже меня видели. Своего учителя-лицемера, стоящего в одиночестве на улице, молящегося, чтобы слова «хватит» хватило, и понимающего, что не хватит.

Пришел и ушел субботний вечер. Был почти час ночи. Я встал с кровати, оделся и вышел на улицу.

Я направился к Сене, прочь от шума улицы де Бюси, и дальше по темнеющей улочке. Свернул в маленькую арку и ступил на булыжную мостовую перед Институтом Франции. Я не мог заставить себя идти по мосту Искусств. Огни, отражающиеся в воде. Пьяные студенты, бренчащие на гитарах. Вместо этого я сел на лестнице на краю площади, залитой зловещим оранжевым светом.

Думать было не о чем. Нечего делать. Впереди ничего не ждало.

По набережной прогуливались парочки. Некоторые поворачивались, чтобы посмотреть на золотистый купол, фотографировались на ходу.

«Где-нибудь в фотоальбоме, — подумалось мне, — я буду тенью в углу».

Я побрел домой по темной улице, где миновал прижавшуюся к стене пару. Когда подошел к своему дому, от нее пришло сообщение.

Было начало ноября. Шесть человек пили в баре «Дю Марше» по соседству. Местный пьяница сидел один при входе в подъезд жилого дома через дорогу. Он бился головой о дверь. Снова и снова откидывал голову назад. Видимо, никак не мог отключиться, сколько ни старался.

Я держал в руке телефон. Наблюдал, как он в последний раз мотнул головой. Она глухо стукнулась о дерево, и он упал вперед. Я подумал было подойти к нему, приподнять его голову, сесть рядом, дав ему отдохнуть, привалившись ко мне. «Может, потом, — извинился я про себя. — Может, как-нибудь в другой раз».

Свет на лестнице не горел. Я поднялся наверх в темноте. Из окна мне было видно, как Полина моет на кухне посуду.

Ветер усилился и продувал мою квартиру насквозь. Я порадовался холоду. Я наблюдал, как вошел, в одних джинсах, Себастьян. Обнял ее, размеренно намыливающую тарелки. Вскоре они погасили свет.

Я увидел себя, уходящего в толпе. А затем — в темноте ждущего Мари.

«Хорошо, — написал я. — Viens»[53].

К этому времени по утрам было темно. В школу я приехал раньше обычного. Заявившись на кафедру первым, зарядил кофеварку, а потом таращился в окно, пока аппарат, покашливая, оживал. В ноябре небо все еще было чистым, солнце вставало как раз над деревьями. Трава побелела, прихваченная инеем.

Когда приехала Миа, я налил ей кофе. Маленький мальчик в оранжевом парке выбежал на середину поля. Его следы были единственными. Мы вместе смотрели, как он лег на спину и ударами раскинутых рук изобразил снежного ангела на побелевшей траве. Затем поднялся и побежал назад в школу.

В тот день мы вместе ели ленч на скамейках рядом со столовой. Воздух сохранял свою утреннюю свежесть. Она поежилась и потуже обмотала шею шарфом.

— Как прошли выходные?

— Просто кошмар какой-то.

— Ты получил мое сообщение? — отвернувшись, она следила за учениками, играющими в баскетбол.

— Получил. Прости.

— Мог перезвонить. Мне казалось, мы собирались пойти в кино.

— Да, следовало перезвонить.

Она со вздохом покачала головой. Хотела заговорить, но я остановил ее.

— Миа, прости. Я уже сказал: следовало перезвонить. Забыли, ладно?

— Тогда почему выходные были такими трудными?

Я попытался описать расширяющуюся тьму, ощущение чего-то рушащегося. С каким же облегчением я высказался!

— Держись, — шепнула она, глядя поверх моего плеча.

— Привет, мисс Келлер. Простите, что беспокою вас, но я хотела спросить, будет ли у вас сегодня днем время просмотреть мое эссе. Я искала вас на кафедре, но только сейчас увидела, поэтому прошу меня простить, но…

— Все нормально, Мари. Успокойся. Сегодня днем у меня нет по крайней мере двух уроков.

Она стояла совсем рядом со мной, я чувствовал тепло ее бедра. Я смотрел строго перед собой.