Недостойный сын

— Поэтому и дал дёру оттуда, пока голову не отрезали. Мало того, что русский, так ещё и в «органах» работал — многие бы поквитаться захотели.

— Ого! Так ты бывший милиционер?!

— Следователь прокуратуры.

— Да мне одна разница! А расскажи о себе? — попросила хорошо захмелевшая женщина, растеряв остатки своей «железности» во время нашей долгой поездки.

— Чё ж не рассказать… В дороге болтовня километры хорошо сжирает. У меня родители в Таджикистан попали во время Великой Отечественной вместе со своим заводом. Так там и остались поднимать местную промышленность. Отец замдиректора, мать — технолог… Может, и хорошо, что не дожили до девяностых… В Душанбе я на свет и появился в пятидесятом.

— Так тебе уже семьдесят?! Я б не дала! Дальше, что было?

— Окончил школу с отличием, но по стопам родителей не пошёл. Поступил на юрфак и понеслось. Потом развал СССР. Некоторые умные уже тогда говорили, что надо уезжать — местный национализм ещё при Союзе процветал, а тут все словно с цепи сорвались. Первый гром грянул в девяностом — исламисты во всём городе «неверных русских» на ножи пошли ставить. Настоящий ад! Потом уже и друг в друга стрелять стали, власть деля. До сих пор не понимаю, как выжил без работы и рядом с теми, кто ещё совсем недавно клялся в вечной дружбе, а теперь громит дома соседей. Только в девяносто четвёртом смог вырваться в Россию…

— А чего так долго?

— Никому не нужны были. Для таджиков мы — русские рабы, а для наших — граждане Таджикистана. Хорошо, что семью не завёл, а то бы… Растерзанные славянские девушки до сих пор в кошмарах снятся! Короче, всеми правдами и неправдами, но получилось почти контрабандой перебраться на историческую Родину. Вот тогда, во время кочёвки, водка и пригодилась на взятки. Деньги уже почти простыми бумажками стали, а от бухла «истинные мусульмане» редко отказывались. По приезду в Ленинград сразу подал на гражданство… И «опять двадцать пять»! Гастарбайтер получаюсь, так как имею прописку в городе Душанбе, по улице Айни. Почти бомжевал пару лет, но старые прокурорские связи помогли. Так на Алтае и оказался с паспортом гражданина Российской Федерации. Сейчас живу тихо, спокойно, но… пара бутылок водки всегда со мной.

— Ох, ты ж… Слышала, конечно, о тех событиях, но без подробностей, — выдохнула Наталья Леонидовна и с болью посмотрела на бутылку. — Этот напиток ещё горше оказывается… Думала у меня сплошные разочарования и предательства в жизни, поэтому для себя давно решила, что, кроме самой, никто мне не поможет построить «светлое будущее» для отдельно взятой Наташеньки! Но тебя судьба помотала… Ой! Извини, отец, что тыкаю!

— Да и на здоровье! У нас, шоферюг, это привычное обращение — чай, не в прокурорском мундире! — улыбнулся я. — А насчёт «напитков» скажу так: мой ещё относительно сладенький. Столько судеб жестоко поломано было, что ни одним калькулятором не сосчитать. Самое сложное не пережить, а жить после этого. Не озлобиться, не потеряться, а остаться человеком. Я хоть в бога не верю, но когда придёт час перед ним предстать — хочу смотреть не стыдливо опуская глаза за житуху свою, а прямо.

Тогда мы благополучно добрались домой, ведя интересные разговоры. Наталья Леонидовна обняла меня на прощанье и пьяным голосом приказала называть только по имени. И хоть я продолжаю величать её, как и раньше с отчеством, но больше «Железякой» даже мысленно не называю.

Так у нас сложились с ней почти дружеские отношения. Все поездки Наталья проводила только со мной, да и в гости иногда друг к другу захаживали по праздникам.

…Наталья Леонидовна осмотрела придирчивым взором выигравших счастливчиков и начала перекличку. Странно, но я помню только тех, кто погиб в этой аварии.

— Лазарев Илья!

— Я! — отозвался нескладный добродушный очкарик.

— Виктория Малинина!

— Я! — пропищала тоненьким голоском миниатюрная блондиночка с насупленным лицом.

— Бочкарёва Варвара!

Девушка в больших очках подняла руку. Явно творческая личность — всё что-то рисует, не успев усесться.

— Светлана Косицкая!

Женщина, под стать Шахновской и в стиле одежды, и в манерах, доброжелательно кивнула, сверкнув белоснежной улыбкой. Дорогая барышня — издалека видно. Что она тут забыла?

— Елена Иванова!

— Тут я! — отозвалась тётка неопределённого возраста в дешёвом спортивном костюме.

— Всё, Сан Саныч, — подытожила Наталья Леонидовна, дав команду трогаться.

И «Бегемот», рыкнув двигателем, отправился в свой последний рейс…

Бог меня миловал — после той страшной аварии продержали в больнице всего пару дней, диагностировав лишь лёгкое сотрясение мозга. Прибывший в палату следователь после непродолжительного допроса взял «Подписку о невыезде». Всё как всегда в таких случаях.

Оказавшись один дома, я как во сне, не понимая, что делаю, заварил себе чай и открыл вчерашнюю газету, взятую из почтового ящика. На первой странице большая статья с фотографией. Это про нас… Водитель не пострадал…

Сердце сжало, дышать стало тяжело и в глазах поплыли разноцветные круги. Упал. Попытался доползти до телефона, чтобы вызвать «Скорую», но замер.