Недостреленный

— Благодарю вас, товарищ Коробов, — обратился к нему Сталин. — У вас хороший полк. Я думаю, с вашим назначением он будет воевать с не меньшим, а большим успехом.

— Приложим все силы, товарищ Сталин, — ответил Иван Лукич.

— А мы на станцию. Так, товарищ Саша? — с каким-то блеском в глазах спросил меня нарком.

— Вам виднее, — теряясь в догадках, ответил я. — Но я, очевидно, с вами.

— Вот и хорошо, товарищ Саша…

Я попрощался с Иваном Лукичом, поблагодарил его, пообещав обмениваться письмами, и мы со Сталиным вышли на осенний свежий воздух, к которому примешивался слабый запах бензина от тихо стучавшего мотора автомобиля. Шофёр ждал нас, мы погрузились в машину, Иван Лукич махнул мне рукой, и мы поехали.

А приехали мы действительно на станцию, где в этот день отправлялся поезд на Москву, к которому был прицеплен и вагон Сталина. Сам Сталин был без молодой жены, которую отвёз во время прошлой поездки в Москву ещё полтора месяца назад. Сейчас он возвращался в новую столицу, и, похоже, как я помнил, его работа чрезвычайным комиссаром по продовольствию на юге завершается, и его ждут новые задачи. Паровоз засвистел, запыхтел, наполовину скрывшись в облаке дыма и пара, и тронул состав. Наш вагон дернулся, перрон Царицына поплыл назад, удаляясь, и отдаляя в прошлое от меня происшедшие здесь у Царицына события. Впереди нас ждало будущее.

Я ехал в вагоне Сталина в отдельном купе. Дверь была открыта. Вечером к двери подошёл Сталин и, став напротив неё, задумчиво раскурил папиросу.

— Как думаешь, товарищ Саша, не спеть ли песню, — спросил Сталин и поглядел в окно вагонного коридора на пробегавшие за окном потемневшие холмы.

Я достал баян, растянул меха, задумался на секунду и запел то, что меня волновало и звало сейчас больше всего:

Летели вагоны, стучали колеса,
Гармошечка пела: вперед!
Шутили студенты, шумели матросы,
Дремал разночинный народ.
Я думал о многом, я думал о разном,
Смоля папироской во мгле.
Я ехал в вагоне по самой прекрасной,
По самой прекрасной земле.
Я ехал в вагоне по самой прекрасной,
По самой прекрасной земле!

Да-да-да… Дорога, дорога, ты знаешь так много
О жизни такой непростой.
Дорога, дорога, осталось немного,
Мы скоро вернёмся домой.

Забытые богом российские версты.
Люблю я дороги печаль.
Я помню равнины, леса и погосты –
Святая, великая даль.
И поезд домчится, осталось немножко,
Девчонок целуйте взасос!
А где-то в вагоне играет гармошка,
И вьется дымок папирос.
А где-то в вагоне играет гармошка,
И вьется дымок папирос.

Да-да-да… Дорога, дорога, ты знаешь так много
О жизни такой непростой.
Дорога, дорога, осталось немного,
Мы скоро вернёмся домой.
Домой. Домой. Домой!

https://youtu.be/jbWQgpTihjI?t=27
http://www.lyricshare.net/ru/lyubye/doroga.html

— Хорошие у тебя песни, товарищ Саша, — задумчиво сказал Сталин, затягиваясь папиросой и не отрывая взгляда от проносившихся в сумерках за окном перелесков. — Правильные…

Приехали мы в Москву спустя почти сутки и ночь. Сутолока на вокзале в Москве была не в пример суетливее и многолюднее царицынской. Сошли с поезда, у Сталина оказалось с собой совсем мало вещей. Он помог мне загрузиться с баяном в пролётку и сказал напоследок:

— До встречи, отдыхайте. И через два дня найди меня, товарищ Саша. Обязательно найди.

— Обязательно, товарищ Сталин, — повторил я, и тот отошёл к другому извозчику ехать уже по своему адресу. А я, рассудив, что дома сейчас никого нет, день рабочий, обед уже давно прошёл, но конец рабочего дня ещё не настал, назвал:

— Ну что ж, поехали. На Третий Знаменский…

Мы ехали по такой знакомой-незнакомой Москве, по Садовому и по бульварам, где росли деревья с ныне жёлтой листвой, среди трамваев, телег и автомобилей, между старыми двух- и трёхэтажными домами, а кругом шли, спешили, стояли, разговаривали люди.

Ехали не очень долго. В кармане пиджаке у меня оставалось немного денег, расплатился с извозчиком, и с костылём под одним плечом и с ремнём от баяна на другом, поковылял к уголовно-розыскной милиции. "А не спеть ли мне первую в моих обеих жизнях серенаду!" — мелькнула шальная мысль. Я встал напротив окон Лизиной канцелярии, глубоко вдохнул, настроился и запел: