Недостройка

– Вот смотри, что у нас для тебя есть, – сказал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия, – это сахар, очень сладкий и очень вкусный, смотри, я его на землю кладу.

И я осторожно опустил эти два кусочка на траву, а сам отодвинулся назад вдоль стенки, потащив за собой Оксану. Росомаха перестала шипеть, пододвинулась к сахару и понюхала его… потом ловко подцепила языком и отправила в рот сразу оба.

– Ну что, понравилось? – спросил я у неё, – у нас ещё немножко осталось… вот смотри, я их кладу сюда (и я положил на траву оставшиеся кусочки, всего их в пакете пять штук оказалось), ты их ешь, и мы на этом расходимся.

Росомаха внимательно посмотрела сначала на меня, потом на Оксану, одним неуловимым движением покрыла расстояние до сахара, слизнула его и как будто испарилась в темноте.

– Ититтвою, – только и смог выговорить я, утирая холодный пот со лба, – кажется нам повезло, теперь давай двигать отсюда, и побыстрее.

С другой стороны развалин была чётко обозначенная дорога от БМПшек, сюда проволоку же везли и остатки ракеты вывозили, поэтому весь остальной путь до базы мы проделали быстро и молча, разговаривать особо не о чем было. На подходе к ограде базы я узрел нашего начальника Петровича, он помахал нам рукой и сказал:

– Ну где вы там бродите, мы уже давным-давно пришли…

– Рассказать, не поверите, Евгений Петрович, – начал я, – нас за малым росомахи не съели…

– Да какие ещё росомахи, – отмахнулся он от наших новостей, как от надоедливой мухи, – когда тут такие дела творятся…

– Какие дела? – тут же испуганно спросила Оксана.

– Весь народ с базы куда-то пропал, пустые корпуса стоят, ни одного человечка…

– В каком смысле ни одного? – переспросил я.

– В самом прямом – ни одного это значит ни единого, – отвечал Петрович, – кроме тех, кто на нашем пикнике был.

– А вы хорошо смотрели?

– Можешь сам проверить, если не веришь, – и Петрович жестом предложил мне прогуляться по территории.

Я кивнул Оксане, мол пойдём прогуляемся, она с обречённым каким-то выражением лица двинулась за мной, но в этот момент что-то довольно громко булькнуло сзади… даже и не булькнуло, а лопнуло, как например лопается воздушный шарик. Я живо обернулся – над низенькими камчатскими берёзами висел круглый светящийся объект, и он вращался. По часовой стрелке и очень неторопливо.

– Это ещё что такое? – испуганно спросил Петрович.

Сзади, как я успел заметить боковым зрением, из общаги высыпало несколько человек, которые тоже пялились на светящийся шарик.

– НЛО похоже прилетело, – спокойным тоном сообщила нам Оксана, – сейчас зелёные человечки высаживаться начнут.

– Ну и шуточки у тебя, – в сердцах ответил ей старший и переключил своё внимание на меня, – ты хоть скажи, что это за хрень может быть, вы же только что оттуда вышли.

– По всей вероятности оно выползло из тех развалин, куда ракета угодила, – собрался с мыслями я, – да, мы через них как раз только что прошли, и там в воронке что-то светилосьи булькало на дне. Я так думаю, что оно там добулькалось до того, что наружу выплеснулось.

Шар тем временем начал съёживаться в размерах, тускнеть, пока совсем не сморщился и не втянулся обратно, откуда он только что выплыл. Исчез с глаз он с тем же звуком лопающегося шарика.

– Ну чудеса, – только и смог произнести Петрович, а я взял Оксану под руку и мы направились на территорию базы мимо Андрея, Серёги и Мыльникова, которые продолжали стоять с открытыми ртами.

– Чё вы так долго-то ходили? – спросил Мыльников, мы уж хотели идти вас искать.

– Дорога сложная, – отвечал я, – сплошная стена из стланика. А где замполит-то с мичманом?

– Они в радиорубке, пытаются с базой связаться.

Радиорубка была в научном корпусе, вот сразу туда и зайдём, подумал я. Наша лаборатория была открыта настежь, зашёл туда, посмотрел – всё работает, СМ-4 щелкает лампочками, зелёный экран Видеотона сообщает, что до конца выполнения программы остаётся час с хвостиком. Это мы оставили машину включённой, чтобы зря время не терять, а Мыльников запустил там свой очередной алгоритм фильтрации.

Поднялись на второй этаж, там тоже ни души не было, если не считать замполита, он выглянул из дальней комнаты и махнул нам рукой, чтоб заходили. Мы и зашли, это была она самая, радиорубка. У одной стены стояла стойка аппаратуры с кратким названием Р-642Б Окунь, напротив почти такая же, но с аббревиатурой Р-677 Вихрь. Одно, я так понял, было приёмником, другое передатчиком. За Окунем в наушниках сидел мичман Сёма и бубнил в микрофон одну и ту же фразу «Я Агат, я Агат, вызываю Гранит, приём».

– Что, связи-то тоже, выходит, нету? – сходу спросил я у замполита.

– Как видишь, – ответил он, – битый час уже вызываем, а в ответ мёртвая тишина.

– А что вообще случилось-то, пока мы через этот грёбаный стланик лезли? Может объяснишь толком… – попросил я.

– Конечно объясню, – отвечал Илья, зло глядя на стойку приёмника, – у нас теперь много времени свободного будет, можно хоть десять раз подряд всё объяснить. Пошли на улицу что ли…