Недоступная девственница

— В тот раз — да. Просто мне удалось застать их врасплох. И вообще я хитрая от природы, а с годами стала еще хитрее. Если тебе нужен универсальный рецепт, пожалуйста: атакуй не оружие, а человека, старайся как можно быстрее нейтрализовать его.

— Я видел это на примере седого. А что ты сделала с другим?

— Я ударила его рукой сюда, — Модести провела пальцем по подбородку Джайлза, — и коленом сюда.

Ладонь Модести скользнула по его животу.

— Но у тебя это тоже не получится, Джайлз. Здесь нужна очень четкая согласованность движений. И вообще, зачем тебе все это надо? Хватит. Ты будешь спать или мы все же займемся любовью?

— А одновременно нельзя?

— Давай попробуем. У меня есть идея, как это можно совместить.

— Ты чудо, Модести.

Джайлз прикоснулся пальцами к ее щекам, и она почувствовала, как тело начинает охватывать волна возбуждения. Джайлз не был искушенным любовником, ничего общего с популярными героями дамских романов, этакими перпетуум-мобиле, но его объятия и ласки словно обладали странной целительной силой…

Фрейзер позвонил в десять утра.

— Они готовятся к осаде, — голос его звучал холодно. — Мой человек следит за ними из дома напротив. Судя по количеству посыльных из магазинов, они запасаются продовольствием. Из дома никто не выходит. Они усядутся на этот чертов сейф и не слезут с него до тех пор, пока сами знаете кто не прилетит из Штатов. А когда он откажется играть в эту игру, они позвонят сами знаете в чье посольство и передадут туда документы.

— Я все поняла, Джек. Спасибо за информацию.

— Предупреждаю в последний раз: ничего не затевай.

— Буду держать тебя в курсе.

Модести повесила трубку и вернулась к столу. Уилли читал свежую газету, а Венг, слуга Модести, наливал кофе.

— Еще сэндвич, Уилли?

— Спасибо, Принцесса, я сыт. Как Джайлз?

— Раньше полудня не проснется. Ночью я предупредила его, чтобы в одиночку он и носа не высовывал из дома, но, похоже, сейчас это уже не имеет смысла. По крайней мере в ближайшие несколько дней.

Модести пересказала разговор с Фрейзером и добавила:

— Если они забились в нору, их пока можно не опасаться.

— В конце концов всегда можно найти человека, чтобы прикрыть Джайлза, — кивнул Уилли. — Чуть было не забыл сказать тебе: Уи Джок Миллер снова всплыл.

Уи Джок Миллер, шестифутовая гора стальных мышц с мрачным, иссеченным кинжальными шрамами лицом и черной повязкой на глазу, родился лет сорок назад в Глазго. В течение четырех лет он руководил всеми транспортными операциями «Сети» — базировавшейся в Танжере преступной организации, которую основала и возглавляла Модести. Этот молчаливый человек был прирожденным механиком. Прекрасный инженер, Уи Джок повелевал любыми транспортными средствами, оснащенными колесами, гусеницами, крыльями или парусами. Правый глаз он потерял на службе в «Сети», и его отправили на почетную пенсию в один из гаражей Глазго — организация ценила своих людей и заботилась о них.

Модести помнила, с каким достоинством Уи Джок выслушивал ее распоряжения. Он лишь угрюмо сопел, если трудности казались непреодолимыми, но никогда не подводил ее. Как-то раз один из новых сотрудников «Сети» расценил прочность своих отношений с Модести как свидетельство вседозволенности и попытался надерзить ему — Уи Джок просто сломал ему челюсть.

— Надо обязательно пригласить его поужинать, — Модести задумчиво крутила в руках кофейную чашку, — и пусть берет на себя наш «роллс-ройс». Я люблю смотреть, с каким унылым видом он возится в моторе, хотя ему самому безумно нравится это занятие.

Модести и Уилли старательно избегали упоминаний об Уэлбери-сквер. Они просто ждали внезапного озарения, прекрасно понимая, что форсировать этот процесс невозможно, ибо речь шла о принципиально новой концепции.

— Мне нравится Джайлз, — Уилли лениво листал газету, — что-то в нем есть.

— Ты хочешь сказать, он тебя забавляет?

— Пока не могу сформулировать, что именно. Может быть, все дело в том, что он одинаковый при любых обстоятельствах.

Модести кивнула.

— Он совершенно не умеет притворяться, — в глазах Модести блеснули смешинки. — Я не знаю ни одного человека с такой короткой памятью. Я у него четвертая или пятая женщина, но какая именно — он не помнит, точнее, помнит, но неточно.

Уилли откинулся на спинку стула и, довольно улыбаясь, прикрыл глаза.

— А я отлично помню свою первую девушку…

— Как ее звали?

— Энни.

— Понятно, Энни. А дальше?

— Не знаю, Принцесса. Все в приюте называли ее просто Энни Трах. Отец у нее был сторожем по прозвищу Старая Зануда.

— Сколько тебе было лет?

— Четырнадцать. Как раз перед тем, как я дал оттуда деру. А ей было шестнадцать. Молчаливая, как столб, но очень любила парней. Все это было совсем не романтично. Других девчонок в приюте не было, а ее опекали старшие парни. За пакет леденцов или полдоллара можно было купить полчасика с Энни в бойлерной. Они платили ей двадцать процентов шоколадок. Такая пухленькая девица… Я прямо с ума сходил по ней, очень хотелось узнать, что же ЭТО все-таки такое, но мне никто не присылал леденцов; я был нищий даже по меркам приюта.