Недотрога

Ведь будем честны, не ромашками нам хочется с бабами любоваться, не на красивый закат смотреть, хочется секса, отведать чего-то новенького и исключительного, чего раньше не пробовал.

А старое приедается, каким бы ни было восхитительным. Я думал, прошли те времена, когда прыгал от бабы к бабе, а они за мной толпами бегали, вены резали и машины из ревности поджигали. Вроде уже хотелось стабильности. Илона казалась самым подходящим вариантом, и я был уверен, что не посмотрю ни на какую другую, а вот тебе на — посмотрел.

Да еще как… И оторваться не могу. Причем выбрал самую неподходящую кандидатуру для своего пристального интереса. И что в ней такого особенного? В чем загадка?

Может, в том, что она кажется такой невинной, такой необыкновенной. Я к таким не привык. Кукольная внешность, идеальные черты, ничего искусственного, и манящие формы под длинным балахоном, до которых так хочется добраться.

Сука… Почему она меня мучает одним лишь своим присутствием? И почему забываю обо всем, когда она заманивает на неведомую глубину своим колдовским взглядом?

Стоило только вызвать мысленно образ Илоны, чтобы напомнить себе, что я, вообще-то, почти женатый человек, как явилась она сама, собственной персоной.

Приперлась в пять утра, когда моя гостья подписывала тонкими музыкальными пальцами свой приговор, а я представлял, как она выполняет его условия, и чувствовал мрачное предвкушение. Илона пришла, очевидно, с какой-то своей тусовки. Не описать словами, что за колоритные ругательства возникли в голове, когда услышал поворот ключа в замке.

А ведь должен сказать спасибо благоверной, что нарушила мои тайные планы затащить Вознесенскую в постель. Пять утра, мы с Таей сидим за столом и распиваем вино. Никого нет, никто не помешает. О чем еще можно тут думать, кроме как не о продолжении банкета в спальне?

Мне бы радоваться, что нас прервали, но, сука, никакой радости не испытываю. Внутри дерьмо закипает и слово «облом» вопит и портит весь кайф. И хочется на ком-то сорвать злость. Илона предоставила самый лучший шанс для этого.

— Ты где всю ночь шлялась? — встретил я ее упреками, влетая в ванную, куда она отправилась в первую очередь, чтобы принять душ. — Мыться собралась, красавица?

Что-то смыть с себя хочет. Наверняка этот витавший в воздухе мерзкий смрад алкоголя и сигарет, которым пропиталась на вечеринке. Вот только изображая праведный гнев ревнивого мужа, я на самом деле никакой ревности не испытывал, хотя должен был.

Не успел я задуматься о причинах собственного равнодушия, как Илона воплотила в жизнь утверждение, что лучшая защита — это нападение. Повернулась ко мне и начала вопить во всё горло, дергаясь как параноик:

— Ты спрашиваешь, где я шлялась? Может, лучше ты расскажешь, куда исчез? Что ваша семейка вообще себе позволяет? Игнорируете меня, как какую-то шваль подзаборную. С маменькой твоей должны были встретиться в салоне красоты, два часа ее прождала, отменила все свои дела. Это она не работает, а мне пришлось отложить съемки ради нее! Так еще и трубку не берет! А потом ты — почему не пришел на вечеринку?

— Ты что, забыла? У нас отец при смерти.

— Не забыла. Но что-то я тебя не наблюдаю у смертного одра, — проницательно заметила она, начиная раздеваться. — Что у вас такое происходит? Думаешь, не чувствую, что какая-то херня творится?

Ощущение неправильности ситуации не давало покоя. Я не хотел стоять здесь и ссориться с Илоной, не хотел видеть ее голую, в то время как на кухне сидела Тая, к которой так и тянулся, как будто боялся, что она исчезнет.

Хлопок входной двери показался оглушительным во время паузы, возникнувшей в разговоре с Илоной. Она дернулась и замерла, выключив воду и прислушиваясь.

— Что это? Кто здесь у тебя? Ты не один?!

Глаза округлились, Илона выглядела обиженной и ошеломленной, совершенно сбитой с толку. Но самое интересное, что я не желал ей ничего объяснять, было всё равно, если заподозрит в измене.

Испытывал лишь досаду, что она помешала нам с Таей, и злость на последнюю, что сбежала. Без спросу. Без моего разрешения. Сделала по-своему. А я не могу сейчас догнать ее и поймать за руку, вернуть обратно.

Это дурацкое, затмевающее всё чувство, что не хочу ее отпускать, а хочу постоянно держать рядом, — оно до одури бесило. Я не должен испытывать ничего подобного — не к ней, не к подстилке отца, не к продажной дряни.

Ненависть стянула все внутренности узлом, и я сжал кулаки, смотря на что-то кричащую Илону невидящим взглядом.

— … какую-то бабу в нашу квартиру! Ты совсем сбрендил? Кто она такая?

Вылетев из ванной, Илона бросилась к окну, выходящему во двор, чтобы высмотреть Таю, я поспешил следом, потому что тоже хотел узнать, куда ушла эта полоумная. Но мы ничего не увидели.

— Послушай, — проговорил я спокойно, падая на стул и потирая небритый подбородок ладонью. Внезапно навалилась усталость, напряжение начало уходить из оцепеневшего тела. — Банальная фраза, но скажу как есть: это не то, что ты думаешь. Если я захочу изменить, ты даже не узнаешь. А та девушка, что была у меня, она мне никто. Подчиненная из клуба.