Недоумок

Когда они эти планы обсуждали, то всегда на полную мощность включали радиоточку, на телефон клали подушку и из розетки выключали, говорили: «Нас прослушивают».

Это было похоже на кино про Штирлица.

Он вспоминал своего деда, как тот орал: «Всех в подвал и к стенке», а еще он вспоминал «друзей» отца, как они в их квартире тайные беседы вели и как отец гордился дружбой с ним». Где друзья, где враги? Картина выходила путаная, но похоже, что за этими людьми сегодня сила, что они не только СССР построили, умами ворочали, на кнопки невидимые нажимали, но и сейчас в их руках власть — как захотят, так шарик и закрутят. Если здесь у них все схвачено, то уж там они наверняка не пропадут. Старшее поколение были молодцы, они знали, как жить! Отец его всегда прямо по жизни к цели шел, вот награды и звания по заслугам получил, в театре на счету, друзья «наверху». Бабка и К. П. тоже из «бойцового» отряда, всего сами добились и всегда делили людей на «своих» и «чужих»… Шура вздыхал и вспоминал деда. Он теперь понимал, что означали его пророческие слова, что «нельзя расслабляться» и, главное, в душе «сохранять образ врага». А враги в этой поганой стране повсюду, старшее поколение это хорошо усвоило, потому и выжило и пробилось. Теперь его очередь эстафету принять, он глупым был и многого не понимал, а теперь все в его голове встало на место. Какое счастье, что он Мирочку встретил и она ему глаза на мир раскрыла!

Шура был уверен, что с отцом, артистом и либералом, он может поделиться планами о будущем.

* * *

Они стали неразлучной парой. Если Шура опаздывал к ужину или задерживался, она вызванивала его по городу. Всегда находила, теребила, говорила, как она скучает. Всех его старых приятелей она так умно «обнажила», что он сам понял, какие они жалкие и бездушные. Теперь у них подобраны общие знакомые, по интересам и целям. Друг — это тот, кто в жизни не подведет, на которого можно рассчитывать в трудную минуту, остальное все лирика и интеллигентские сопли. Из Мюзик-холла несколько человек уволили, прорабатывали на парткоме, потом им палки в колеса вставляли, унижали, они в три дня манатки собирали, но все равно уехали. Один из знакомых голодовку дома держал, о нем они слушали по «голосам», называли его «рефузник-отказник». Мирочка сказала, что она к нему боится ездить, чтобы «не засветиться», вокруг него полно гэбни. Она говорила, что у ее семьи другие задачи, чем у «некоторых», в политику лучше не соваться. Она говорила, что с «принципиальными сионистами» она никогда не свяжется, что она не сошла с ума, чтобы за «эти дурацкие убеждения нервы трепать, голодать и в тюрьме сидеть». Сейчас «гнать волну» не нужно, поэтому подписывать всякие письма в защиту «рефузников» (как это кое-кто делает) они не должны, а нужно использовать путь «объединения семьи», там живет ее бабушка, она их ждет, и поэтому постараемся все проделать в лучшем виде. Необходимо подготовить семью Шуры к возможному переезду. Рассказать об их планах может только она, а Шура будет сидеть рядом и слушать. Тетя Мила, Катюша и отец наверняка знают о перспективах, которые откроются перед ними. Они же не дураки, чтобы плевать в колодец, они люди деловые, образованные, в курсе мировых событий, а главное, верят ей и хотят счастья сыну. Невозможно даже представить, какой мировой фурор будет, когда сообщат по «голосам», что самый знаменитый артист СССР уезжает из страны! Тут и голодать не нужно будет, в случае чего правительства всех стран встанут на его защиту. А это означает, что, когда они туда приедут, их будут носить на руках. Нужно не торопясь все подготовить, продумать, как переправить ценности, поменять квартиру, вовремя уволиться из театра…

Обычно эти разговоры велись ночью или на прогулках. Шурино сердце замирало от счастья, он был уверен, что его отец будет гордиться таким сыном и невесткой! Мира так все хорошо и осторожно продумала. Ведь отец сам неоднократно обсуждал за столом новости «голосов», за границей бывал и вспоминал, как там люди живут. Он говорил, что в наших газетах одна пропаганда, там народ с голода не мрет, в магазинах еды полно, машин разных немерено, последний бедняк имеет автомобиль. Шура часто слышал, как отец с тетей Милой мечтали о жизни в Париже. «Начал бы я свою карьеру там, — сладостно мурлыкал отец, — все было бы иначе, не испытал бы я тех унижений, которые выпали на мою долю здесь…» Об унижениях он не распространялся, видно, из-за карьеры отец много натерпелся от завистников, а Шура это уже познал на собственной шкуре.