Недоверчивые сердца

Разговор возобновился, теперь уже более оживленный, причем в беседе участвовал и предполагаемый жених Алерии. Правда, Гаррик не сразу нашел подходящую тему; он ничего не знал о модах и дворцовых сплетнях, а это, как ему казалось, более всего интересовало его невесту. Наконец граф спросил:

— Вы ведь недавно вернулись из Аквитании? — Он бывал там много раз и хорошо знал это герцогство.

— Какое восхитительное место, я и не думала, что такое бывает! — воодушевилась Алерия. — Я познакомилась там с очаровательными людьми! Приезжал граф Сперри, он старый, но милый. Он сказал, что я самая красивая девушка, которую ему довелось видеть, — после Элеоноры, конечно. Как мило, правда? А еще…

Гаррик понял, что нашел прекрасную тему для беседы: последовал длинный перечень людей, с которыми Алерия познакомилась и которых очаровала. От графа же требовалось лишь изредка кивать и улыбаться — и не смотреть в сторону ее сестры, что было непосильной задачей.

Алерия перешла к восхвалению роскоши королевского двора.

— В замке есть великолепный сад с очень милыми насаждениями. Я там гуляла с… — Не замечая скуки на лице Гаррика, Алерия все болтала и болтала.

Кажется, «милый» — ее любимое словечко. Гаррик принялся разуверять себя: она — совершенно пустая женщина, но не такую ли жену он и искал? Не это ли единственная преграда интриганству Элеоноры? Вопреки благим намерениям его взгляд снова устремился на молчаливую послушницу.

Чтобы ни на кого не смотреть, Несса занялась изучением убранства комнаты. Элеоноры создала очень красивую гостиную. Стены были покрыты богатыми гобеленами и разрисованы яркими фресками, а мягкие кресла и драгоценные ковры обеспечивали уют, доступный не многим. Даже освещение в комнате было роскошным: горело множество восковых свечей с приятным запахом. В аббатстве же были вонючие сальные свечи, и ночью их зажигали в лучшем случае несколько штук, они давали жидкий свет и чадили. Вслед за сравнением пришли угрызения совести: вот она радуется мирским радостям, а это грех, уход от истинного призвания. Ничего, завтра же она вернется в аббатство. Облачко страха сгустилось, но она решительно отвергла страх. Она еще не приняла решение, хотя в душе затаилось сознание, что обстоятельства неумолимо диктуют ответ. Никакие опровержения, выставляемые сердцем, не отменят тот неумолимый факт, что она — не красавица. И при таком скромном приданом она не сможет соблазнить мужчину взять ее в жены. Но и в церкви ей не найти спасения. Так что какая беда в том, что красота и уют этого жилища отзываются в душе дивной мелодией? Все восторги этого мира не для нее, они для таких, как Алерия.

— Ваше величество… — Из-за приоткрытой двери донесся тихий неуверенный голос. Все повернулись, и молоденькая служанка смутилась под устремленными на нее взглядами. — Прошу прощения, приехал посыльный, он говорит, что должен передать пакет в ваши собственные руки.

Элеонора снисходительно улыбнулась девушке и встала.

— Спасибо, Милдред, я выйду к нему.

Служанка тут же скрылась. Элеонора извинилась перед гостями и сказала, что скоро вернется.

Хотя графу удалось разговорить свою невесту, Алерия, оставшись наедине с ним и его другом, почувствовала себя неуверенно (как и Несса, которой не удавалось выдавить из себя ни слова в присутствии двух таких красивых мужчин). Алерия привыкла к восхищению мужчин и, хотя была не особенно чувствительна к чужому настроению, не могла не заметить полного отсутствия интереса к ней со стороны будущего мужа. За весь вечер он ни разу не похвалил ее красоту и даже не сделал комплимент ее наряду!

— Правда, красивый цвет? — спросила она, погладив изящными пальчиками атласную ткань на бедре. — Когда мы были в Аквитании, Элеонора специально заказала его под цвет моих глаз. — Ну вот, она дала ему прекрасную возможность раскаяться и исправить упущение. Не потому, что хотела его в супруги — ничуть; просто граф был исключительно красивый мужчина, и она считала своим долгом дать ему возможность выразить восхищение ее красотой.

Несса потупилась и залилась краской — поведение сестры ее смутило. То ли она не привила сестре хорошие манеры, то ли при дворе такое поведение привычно.

Когда королева вышла, Гаррик опять направил внимание на ту, что сидела в стороне, на тихую голубку. Голос Алерии для него значил не больше, чем пронзительные крики скворца.

Не получив ответа, Алерия вопросительно посмотрела на графа и обнаружила, что его серые глаза, опушенные густыми черными ресницами — о таких ресницах мечтает каждая женщина, — на нее даже не смотрят! Обидевшись, она с ослепительной улыбкой повернулась к Коннелу. Обычно подобное наказание вызывает ревность у зрителя-мужчины, и тогда оба начинают бороться за ее внимание.

— Умоляю, скажите, что вы об этом думаете, достойный сэр?

Коннел не растерялся и тотчас же ответил:

— Я думаю, что королеву обманули! Еще не создана краска, которая могла бы соперничать с несравненным цветом ваших глаз!