Недоверчивые умы. Чем нас привлекают теории заговоров

Увлечение конспирологией продолжалось на протяжении всего Средневековья. Как и прежде, теории заговора были популярны и среди черни, и в аристократических кругах. По словам Барри Коварда и Джулиана Сванна, в голодные годы крестьяне обычно считали свое бедственное положение следствием не «плохой погоды или неправильного распределения ресурсов, а подлых действий спекулянтов», а правящая элита часто приписывала нежелательные изменения «заговору придворных, министров, фаворитов, еретиков или масонов»{37}. Даты и имена менялись, но склонность к конспирологии оставалась неизменной на протяжении веков. Ковард и Сванн указывают, что «английские парламентарии в начале XVII в., например, часто обращались к Тациту и римской истории для объяснения политики своего времени».

Великий лондонский пожар, уничтоживший в 1666 г. центральную часть города за четыре дня, – яркий пример того, как история повторяется и конспирология вместе с ней. Покуда бушевало пламя, Сэмюэл Пипс записал в своем дневнике про ползущие тут и там слухи о том, что «пожар явился следствием заговора»{38}. Были те, кто подозревал, что подожгли свои по указанию короля Карла II. По словам современников, некоторые даже проводили «ужасную параллель между Его Величеством и Нероном»{39}. Другие предполагали, что поджигателями были заговорщики-католики или враждебные Англии державы. Вскоре арестовали француза Робера Юбера, который признался, что устроил пожар, действуя в сговоре с французскими католическими шпионами. Его признание было не вполне правдоподобным. Так, сначала он заявил, что поджог был в Вестминстере. Затем, когда узнал, что пожар на самом деле начался на Паддинг-Лейн и даже не дошел до Вестминстера, изменил показания. Тем не менее власть и жители Лондона воспользовались возможностью возложить вину за пожар на этого добровольного козла отпущения. Имея в качестве доказательства вины лишь это сомнительное признание, Робер был повешен 27 октября 1666 г. перед толпой ликующих зрителей{40}.

Краткого взгляда на историю достаточно, чтобы понять: золотой век конспирологии начался тысячи лет назад и заканчиваться не собирается. Некоторые из античных теорий заговора поразительно похожи на современные. Однако есть и ряд заметных различий. Во времена Античности конспирологические теории, как правило, имели отношение к местным, внутренним событиям и причины обычно предполагались достаточно конкретные и личные. Стоит также отметить, что, хотя многие истории были, несомненно, приукрашены, они не были полностью выдуманными. Когда императоры и монархи обладали абсолютной властью, произвести какие-либо значимые изменения можно было только путем заговора.

Со временем интересы конспирологии расширились. Предположения о существовании местных мелких заговоров на почве личных интересов сменились версиями значительно большего масштаба. Предлагаемые сюжеты стали более таинственными, глобальными и губительными. И наконец, сами заговорщики теперь представлялись менее явными и более зловещими.

На пути от простых теорий, характерных для прошлых времен, к нынешним крупномасштабным версиям имели место две важнейшие истории, первая из которых произошла благодаря молодому немецкому идеалисту Адаму Вейсгаупту.

Паника вокруг иллюминатов

{41}

В 1772 г. Адам Вейсгаупт, следуя по стопам своего отца и крестного, стал профессором права в университете баварского города Ингольштадт. Однако он никогда по-настоящему не увлекался правом. В свои 24 года Вейсгаупт был неугомонен и идеалистичен. Разочаровавшись в строгом иезуитском образовании, основанном на зубрежке, вдохновленный идеями Просвещения, он загорелся желанием улучшить общество и с помощью силы разума разрушить религиозные суеверия. Кроме того, по словам историка Джона Робертса, Вейсгаупт был «циничным, беспринципным карьеристом и лжецом… Все свидетельства об этом периоде карьеры говорят о том, что это был неприятный, но характерный для университетской среды типаж: умный, своенравный, эгоцентричный и склонный к самообману зануда».

По мнению Робертса, истинной страстью Вейсгаупта были интриги. С ранних лет его интересовали тайные общества вроде пифагорейского союза. Он вступил в масонскую ложу в 1774 г., но был разочарован отсутствием у франкмасонов политических целей и настоящих тайн, а также высокими членскими взносами. Он решил организовать собственное тайное общество. На первом заседании, состоявшемся 1 мая 1776 г., присутствовали только сам Вейсгаупт и четверо его студентов. Он назвал свое общество орденом иллюминатов.