Недурная погода для рыбалки

– Миссис Кемпбелл? Она англо-индианка, пятьдесят на пятьдесят. То, что в добрые старые времена империи обычно называли фи-фи. У неё прекрасная шотландская фамилия, но изза цвета своей кожи она не может въехать, точно также, как и я. Ее муж умер в прошлом году и осталась единственная родственница – сестра, которая много лет назад вышла замуж за врача-англичанина и решила поселиться в Харроугейте. Миссис Кемпбелл пыталась получить разрешение на въезд, но ей отказали.

– Почему?

– По закону об иммиграции она не является родственницей, находящейся на иждивении, по национальности она индуска и больна туберкулезом. Она родилась в Индии, никогда в жизни не была в Англии и тем не менее говорит об этом, как о возвращении домой. Странно, не правда ли?

– Не особенно.

Миссис Кемпбелл было около пятидесяти лет, у неё были темные печальные глаза и кожа более темного оттенка, чем обычно у евразийцев. Казалось, что ей холодно, на ней было потертое меховое пальто, а шея и голова замотаны толстым шерстяным шарфом.

Они остановились, старик с трудом переводил дыхание.

– Сегодня холодно, мистер Джонс, вам не кажется?

Джонс и Шавасс поднялись, и негр кивнул.

– Это мистер Шавасс, он только что прибыл. Он поедет вместе с нами.

Старик не выказал никакого удивления.

– Ах, да. Мисс Надим говорила о вас.

– Вы её видели? – спросил Шавасс.

– Буквально перед тем, как пошли на прогулку, – вступила в разговор миссис Кемпбелл.

Старик протянул мягкую безвольную руку, которую Шавасс слегка коснулся, и она выскользнула из его руки также легко, как жизнь выскользнет из этого хрупкого старого тела, причем ждать этого осталось не так уж долго.

Миссис Кемпбелл, кажется, почувствовала себя немного смущенной и потянула старика за рукав.

– Пойдемте, мистер Хамид, мы не должны зря тратить время. Скоро обед. Всего хорошего, мистер Шавасс. – Ее английский язык привлекал своей точностью, а манера, в которой она говорила, напоминала давно минувшие времена. Шавасс наблюдал, как они заковыляли по песчаным дюнам, странные, похожие на тени создания, казалось бы совершенно бестелесные, дрейфующие по воле волн в этом жестоком мире, и почувствовал необъяснимое чувство горечи. Люди создают законы, чтобы защищать себя, но всегда находится кто-то, кто страдает от этого – всегда.

Он повернулся и обнаружил, что Джонс наблюдает за ним с загадочной улыбкой на лице.

– Мне кажется, вам их жаль, слишком жаль для парня из Сиднея, за которым по пятам следует закон.

Воцарилась странная тишина.

– Не понимаю, о чем вы, черт побери, говорите, – сказал Шавасс грубым, лишенным всяких эмоций голосом.

– Я тоже, дружище. – Джонс усмехнулся, и неловкое состояние исчезло. – Вы наверное хотите есть, так что нам лучше вернуться.

Они зашагали по песчаным дюнам и прошли по берегу над деревянным пирсом. Шавасс показал на пришвартованный к ней моторный катер.

– Это наше судно?

Джонс кивнул.

– Не правда ли, оно очень подходит Жако?

– А что вы имеете против него?

Джонс пожал плечами.

– Когда-нибудь он продаст свою сестру и бабушку за бутылку рома. Он выпивает пару бутылок в день и постоянно увеличивает дозу.

– А человек, который работает на него – Мерсье?

– Боится собственной тени. Живет в лачуге на другом конце деревни. С женой. Та чем-то больна. Просто ходячее растение. Он едва не падает в обморок, когда Жако рычит на него.

– А Росситер?

Джонс мягко улыбнулся.

– Вы любите задавать вопросы, верно?

Шавасс пожал плечами.

– Как вам угодно.

– Хорошо, я продолжу. Вы знаете, что такое зомби?

Шавасс нахмурился.

– Это что-то, связанное с культом вуду?

– Чтобы быть точным, скажем, что это мертвый человек, вырванный из своей могилы прежде, чем его коснулось тление.

– И возвращенный к жизни, вы это хотите сказать?

– К определенному виду жизни, способный бродить по ночам и выполнять приказания своего хозяина – дьявольское создание, не способное самостоятельно думать.

– И именно таков Росситер?

– Таков Росситер. – Негр резко рассмеялся. – И самая странная вещь заключается в том, что раньше он был священником – иезуитским священником.

– И как вам удалось это выяснить?

– Как-то ночью я вышел в поисках спичек и постучал в его дверь. Его не оказалось дома.

– И ваше естественное любопытство возобладало?

– Ну, а как же иначе, приятель? – усмехнулся Джонс. – На дне правого ящика его стола я обнаружил парочку интересных фотографий. Он не слишком изменился с тех пор. На одной симпатичной фотографии, датированной 1949 годом, изображена группа примерно в двадцать человек – что-то вроде выпускной фотографии в семинарии. Другая была сделана в 1951 году в Корее. Там он запечатлен вместе с полудюжиной парней в воротах какой-то миссии или чего-то в этом роде.

Тысяча девятьсот пятьдесят первый год. Год, в котором началась корейская война. Может быть, именно там Росситер утратил свою веру? Шавасс нахмурился, вспоминая это искаженное изящное лицо. Он вполне мог быть священником, но убийцей… это казалось невозможным.

Он продолжал думать об этом, когда они вошли во двор «Беглеца».

Глава 6

Каинова печать