Неестественные причины. Тайна Найтингейла

Дэлглиш еще не был ни в одной из комнат на четвертом этаже, кроме квартиры главной сестры, и был поражен размером и приятными пропорциями комнаты сестры Гиринг. Отсюда даже зимой не было видно здания больницы, а сама комната дышала покоем, недосягаемым для сумасшедшей жизни палат и отделений. Дэлглиш подумал, что здесь должно быть очень приятно летом, когда одни лишь густые кроны деревьев заслоняют вид на далекие холмы. Но даже теперь, с задернутыми занавесками, отгородившими меркнущий свет за окном, и с веселым шипением газового камина, здесь было уютно и тепло. Возможно, стоящий в углу диван-кровать с кретоновой обивкой и аккуратно сложенной на нем горой подушек был приобретен администрацией больницы, так же как и два удобных кресла с той же обивкой и остальная невзрачная, но функциональная мебель. Однако сестра Гиринг сумела придать отпечаток индивидуальности убранству комнаты. На длинной полке вдоль дальней стены она расположила коллекцию кукол в разных национальных костюмах. На другой стене висела полка поменьше, на которой разместился набор фарфоровых кошек самых разнообразных пород и размеров. Там был один особенно отвратительный экземпляр: синий, в крапинку, кот с выпученными глазами, украшенный бантом из голубой ленточки; к нему была прислонена поздравительная открытка. На ней была изображена малиновка-мама (на принадлежность к женскому полу указывал фартук с оборками и шляпка с цветами), сидящая на ветке. А у ее ног малиновка-папа выкладывал червячками слова «Желаю удачи!». Дэлглиш поспешно отвел глаза от этого мерзкого зрелища и продолжил тактичный осмотр комнаты.

Стол у окна, вероятно, предназначался для работы, но штук шесть фотографий в серебряных рамках занимали большую часть поверхности. В углу стоял проигрыватель, рядом с ним застекленный шкафчик с пластинками, а на стене над ним приколот плакат с портретом очередного кумира поп-музыки. Еще здесь было огромное количество подушек всех цветов и размеров, три неказистых пуфика, коричнево-белый нейлоновый коврик, имитирующий тигровую шкуру, и кофейный столик, на котором сестра Гиринг приготовила все для чая. Но самым замечательным предметом в этой комнате, по мнению Дэлглиша, была высокая ваза с красивым букетом из листьев и хризантем, стоящая на тумбочке. Сестра Гиринг славилась своим умением составлять цветочные композиции, а этот букет отличался той простотой линий и цвета, на которой отдыхал глаз. Странно, подумал Дэлглиш, что женщина, наделенная природой таким вкусом к составлению букетов, может с удовольствием жить в этой загроможденной пошлыми вещами комнате. Это наводило на мысль, что сестра Гиринг, вероятно, более сложная личность, чем могло показаться. На первый взгляд ее характер легко угадывался. Это была женщина средних лет, старая дева, довольно неуравновешенная, не блещущая образованием или умом и скрывающая свои разочарования под напускной веселостью. Однако двадцать пять лет работы полицейским открыли ему, что нет на свете ни одного человека, в чьем характере не было бы своих сложностей и противоречий. Только очень молодые или очень самонадеянные люди воображают, что можно составить портрет-робот человеческого мышления.

Здесь, у себя дома, сестра Гиринг не так открыто кокетничала, как на людях. Правда, она надумала разливать чай, усевшись на подушке у его ног, но по количеству и разнообразию этих подушек, разбросанных по комнате, он догадался, что это вовсе не игривое приглашение присоединиться к ней, а просто ей так привычнее и удобнее. Чай был превосходный: горячий и свежезаваренный. А к нему — лепешки, щедро намазанные паштетом из анчоусов. Всякие там салфеточки и липкие пирожные отсутствовали, что привело его в восторг; и не надо было как-то выворачивать пальцы, чтобы ухватиться за ручку чашки. Ухаживая за ним, сестра Гиринг делала все спокойно и ловко. Дэлглиш подумал, что она из тех женщин, которые, оставаясь наедине с мужчиной, считают своим долгом всецело заботиться о его удобстве и льстить его самолюбию. Такое поведение может привести в бешенство менее преданных женщин, но нелепо ожидать возражений со стороны мужчины.

Расслабившись в тепле и уюте собственной комнаты и подбодрившись чаем, сестра Гиринг была явно в настроении поговорить. Дэлглиш не мешал ее болтовне, лишь изредка подкидывая какой-нибудь вопрос. Ни тот, ни другая не упоминали Ленарда Морриса. Простодушные признания, на которые надеялся Дэлглиш, вряд ли были бы возможны при смущении или скованности.