Неестественные причины

– Дороти? Она уехала на осень отдыхать в Ле-Туке с Алисой Керрисон. К этому времени отношения у них с Сетоном совсем разладились. Она вообще без Алисы шагу ступить не могла, а Сетон, наверно, тоже считал, что пусть при ней кто-то будет для присмотра. Одна неделя прошла, и Сетону стало ясно, что жить с ней он больше не в силах. Он написал, что хочет разъехаться. Точно, что там в письме было, никто не знает, но Алиса Керрисон присутствовала при том, как Дороти его вскрыла, и она показала на предварительном разбирательстве, что миссис Сетон сразу ужасно расстроилась и велела немедленно собираться домой. Сетон писал то письмо в «Клубе мертвецов», они вернулись в пустой дом. По словам Алисы, Дороти держалась вполне нормально, спокойно и даже бодрее обычного. Алиса принялась готовить ужин, а Дороти что-то писала за своим столом. Потом поднялась и сказала, что пойдет прогуляться по пляжу, хочет посмотреть луну на волнах. Она добрела до того места, куда выходит Кожевенный проулок, разделась донага, аккуратно сложила одежду, придавила камнем и вошла в воду. Тело нашли только через неделю. Что это самоубийство, не было сомнений, под камнем она положила записку, что никому не нужна, ни себе, ни другим, она в этом убедилась и решила покончить с собой.

– А что сталось с письмом от Сетона?

– Его не нашли. Среди вещей Дороти его не было, и Алиса не видела, чтобы она его уничтожила. Но Сетон не скрывал его содержания. Он очень сожалеет, он хотел сделать как лучше. Так продолжаться больше не могло. Я только через два года понял, до чего его довела жизнь с Дороти, – когда посмотрел его пьесу. Там изображается брак с психопаткой, только убивает себя муж, а не жена. Естественно, Сетон хотел фигурировать в главной роли. Не в прямом смысле, конечно. Хотя мог бы сыграть сам себя и на подмостках. Уж наверно, вышло бы не хуже, чем у бедняги Барри. Но актеров винить нельзя. Это такая плохая пьеса, Адам! Притом что написана очень искренне и с большой болью.

– Вы присутствовали на премьере?

– Сидел в третьем ряду партера, в самой середине, мой милый. И не знал, куда деваться от неловкости. А Сетон в ложе. И с ним – Селия. Дама, надо признать, достойная кавалера, он мог гордиться: сверху до пояса практически никакой одежды и обвешана побрякушками, как рождественская елка. Может быть, Сетон хотел, чтобы ее сочли его любовницей? Мне кажется, наш Морис любил строить из себя проказника. Вы себе не представляете, мой милый, это зрелище – просто очередная королевская чета в изгнании. У Сетона была даже какая-то медаль в петлице, кажется, за службу в местной береговой охране. Я сидел с Полом Маркемом, он так тонко воспринимает искусство, он заливался слезами к концу первого акта. И, по меньшей мере, треть публики, надо признать, тоже, но они, я думаю, просто от смеха. Мы удалились в первом же антракте и остаток вечера пили в ресторане «Молони». Я готов терпеть всякие страдания, при условии, что они – чужие, но публичная казнь – это все же слишком. А Селия мужественно досидела до конца. У них даже потом был банкет в «Айви-клубе». Вспоминая этот спектакль, я говорю: о Арабелла, ты отмщена!

– А рецензия Лэтема, как я слышал, была из разряда самых зубодробительных? Как вам кажется, в его нападках не было ничего личного?

– Да нет, я бы не сказал. – Брайс смотрел на Далглиша большими, младенчески невинными глазами, но Адам знал, что за ними скрывается интеллект, к которому он питал глубокое уважение. – Оливер совершенно не выносит плохую литературу и плохую актерскую игру, а когда они сочетаются, он просто звереет. Так что если бы это Оливера нашли мертвым с обрубленными кистями, можно было бы понять. Чуть не любая из нынешних подержанных красоток без среднего образования, которые шныряют по Лондону и воображают себя актрисами, с радостью бы с ним рассчиталась таким образом, если бы умишка хватило.

– Но Лэтем был знаком с Дороти Сетон?

– Право, Адам, ну что вы так: знаком, знаком. Чересчур примитивно, мой милый. Разумеется, был. Здесь все с ней были знакомы. У нее была привычка ни с того ни с сего вдруг заявляться в гости. Иногда в трезвом виде, иногда нет, но так или иначе, это неудобно.

– Они с Лэтемом не были любовниками? – в лоб спросил Далглиш Брайса. Тот, как и следовало ожидать, не был ни шокирован, ни удивлен. Закоренелый сплетник, он питал неутолимый интерес к людям и, конечно, сам задавался аналогичным вопросом, когда видел, что знакомые мужчина и женщина проявляют склонность к общению друг с другом.

– Селия утверждала, что да, но чего же от нее еще ожидать? Бедняжка, она не в состоянии себе представить никаких других отношений между гетеросексуальным мужчиной и миловидной женщиной. И в применении к Лэтему это, по всей видимости, справедливо. Трудно осудить Дороти, запертую в стеклянном доме с Сетоном. Ведь это такая скука! И у кого бы она ни искала утешения – ее право, лишь бы не у меня.

– Но вы не думаете, что Лэтем был к ней по-настоящему привязан?