Неестественные причины

Уж не обвиняет ли он меня в том, что я склонил на свою сторону начальника полиции, подумал Далглиш. Собственно говоря, он не имел еще возможности изложить инспектору свою «точку зрения», но связь двух преступлений и в самом деле казалась ему очевидной. Далглиш повторил это и сказал:

– Когда я вчера был в Лондоне, мне вдруг пришло в голову, как могли убить Мориса Сетона. Пока это чистая догадка. Понятия не имею, можно ли будет найти доказательства. Но мне кажется, я не ошибаюсь.

Он коротко изложил свою версию, изо всех сил стараясь говорить очень ровным тоном, чтобы инспектору в его голосе не послышалось критических или, того пуще, самодовольных интонаций. Реклесс выслушал молча, потом спросил:

– Почему вы так думаете?

– Трудно сказать. Несколько мелких деталей: завещание Сетона; его поведение за столом в подвале «Кортес-клуба»; непременное желание останавливаться в одной и той же комнате в «Клубе мертвецов»; наконец, сама архитектура его дома.

– Допустим, так оно и есть. Но нам никогда этого не доказать. Разве что убийца запаникует и расколется сам.

– Можно поискать орудие убийства.

– Уж больно оно чудное, мистер Далглиш.

– Но вполне надежное.

Реклесс вынул из кармана карту и разложил ее на столе. Они склонились над ней, и карандаш инспектора зашарил по двадцатимильному сектору вокруг Монксмира.

– Здесь?

– Или здесь. На месте убийцы я предпочел бы место поглубже.

– Но только не в море, – заметил Реклесс. – Может вынести приливом на берег. Хотя вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову связывать это со смертью Мориса Сетона.

– А вам? Нет, убийца не стал бы рисковать. Лучше уж запрятать эту штуку так, чтобы ее не нашли, а если нашли, то очень нескоро. Значит, надо искать в какой-нибудь заброшенной шахте, в канале или в реке.

Реклесс сделал на карте три маленьких крестика.

– Сначала попробуем здесь. Надеюсь, мистер Далглиш, что вы не ошибаетесь. Иначе мы попусту потратим время, а ведь на нас висит еще одна смерть.

Инспектор сложил карту и, не произнося более ни слова, удалился.

3

После ужина появились гости. Селия Кэлтроп, ее племянница, Лэтем и Брайс, как сговорившись, один за другим потянулись к надежному и спокойному камельку Джейн Далглиш – кто, невзирая на непогоду, пришел пешком, кто приехал на машине. «Пентландс» был чем-то вроде нейтральной территории, здесь возникала умиротворяющая иллюзия нормальности, здесь было извечное укрытие, светлое и теплое, от враждебного мрака ночи. Ветер попеременно то визжал, то стенал; быстро прибывающий прилив грохотал на берегу, пересыпая гальку. Даже из гостиной «Пентландса» это рокотание было отчетливо слышно. Временами из-за туч выглядывала луна и заливала Монксмир своим мертвенным сиянием; тогда из окна можно было разглядеть бурю во всей ее красе: гнущиеся и стонущие в муке деревья, белую и тревожную равнину моря.

Гости, которых никто не приглашал, согнувшись, шли по дорожке к входной двери, похожие на спасающихся от погони разбойников.

К половине девятого в сборе было все общество. Если не считать Сильвии Кедж, за которой никто не удосужился заехать, в гостиной собрались все те, кто сидел здесь пятью днями ранее. Далглиша поразило, насколько изменились все эти люди. В прошлый раз они были заинтригованы и совсем чуть-чуть обеспокоены исчезновением Сетона. Теперь же всех одолевали тревога и страх, неотвязные видения смерти и крови. Страх ощущался в каждом, несмотря на браваду и старания держаться как ни в чем не бывало.

Морис Сетон умер далеко, в Лондоне, и к тому же, возможно, своей смертью. Во всяком случае, тот, кто его убил (если это было убийство) или изуродовал уже мертвое тело, мог находиться не в Монксмире, а в Лондоне. Однако смерть Дигби произошла здесь, и уж ее-то естественной счесть было никак нельзя. Селия Кэлтроп, правда, предприняла попытку такого рода. Она сидела в кресле у камина, неграциозно вывернув колени и положив ладони на свои массивные ляжки.

– Какая страшная трагедия! Бедный мальчик. Мы, видно, никогда не узнаем, что толкнуло его на этот ужасный шаг. А ведь у Дигби было все: молодость, богатство, талант, красота, обаяние.

Поразительно нереалистичную характеристику покойного присутствующие встретили гробовым молчанием. Потом Брайс сказал:

– Богатство у него, может, и было. Или какие-никакие перспективы на богатство. А в остальном, Селия, согласиться с вами не могу. Бедняга был бездарным, самовлюбленным, пошлым ничтожеством с малоприятной внешностью. Не то что бы я испытывал к нему антипатию, но факт остается фактом. Да и потом, кто поверит, что Дигби покончил самоубийством.

– Какое к черту самоубийство! – взорвался Лэтем. – Селия и сама в это не верит. Почему бы вам хоть раз в жизни не сказать правду, а? Признайтесь, что вы перепуганы не меньше, чем остальные.

– И вовсе я не перепугана, – с достоинством возразила Селия.