Неестественные причины

– А я лично, – подхватил Брайс, – не столько обеспокоен, сколько заинтригован, чтобы не сказать обнадежен. Видите ли, пропал Морис Сетон. Хотя боюсь, это всего лишь рекламный трюк перед выходом нового шедевра, и мы скоро будем иметь несчастье опять видеть его среди нас. Впрочем, не надо смотреть на будущее так мрачно.

Надо сказать, что вид у него и в самом деле был вовсе не мрачный. Сидя раскорякой на низкой скамеечке перед камином, весь подавшись к теплу и вертя длинной шеей, он походил на вредную черепаху. В молодости у него было необыкновенное лицо: впалые щеки, широкий подвижный рот, огромные лучистые серые глаза, полуприкрытые тяжелыми веками. Но теперь, дожив до пятидесяти, он понемногу окарикатурился. Глаза словно еще разрослись, но померкли и слезились, будто он все время шел против ветра. Волосы отступили со лба, выцвели и огрубели, как старая солома. Ямы щек под торчащими скулами придавали всей голове вид черепа. Только руки не изменились, и он сейчас протягивал их к огню, мягкие, нежные и белые – совсем девичьи.

Улыбнувшись Далглишу, Брайс продолжал иронизировать:

– Пропал писатель-детективщик. В годах. Неопасен. Характер нервный. Сложения мелкого. Нос узкий, прямой. Зубы торчат. Плешь. Большой кадык. Нашедшего просят взять себе… Вот мы и явились к вам за советом, дружище. Вы ведь только-только после очередного триумфа, если не ошибаюсь. Как нам быть? Подождать, пока Морис сам объявится, и сделать вид, что не заметили пропажи? Или сыграть ему на руку и обратиться для розыска в полицию? Ведь если это действительно рекламный трюк, с нашей стороны будет только любезно пойти ему навстречу. Бедняга Морис так нуждается в помощи.

– Шутки здесь совершенно неуместны, Джастин, – сурово оборвала его мисс Кэлтроп. – И я ни на миг не допускаю, что это рекламный трюк. Иначе бы я не явилась сюда беспокоить Адама, когда ему так необходим мирный отдых после такого трудного, изматывающего расследования. Какой вы молодец, Адам, что сумели его схватить, прежде чем он совершил новое злодейство! Меня просто физически тошнило, когда я читала про это ваше дело. А теперь что с ним будет? Подержат в тюрьме на государственных хлебах и отпустят – пусть убивает других детей? Не понимаю, мы что, в этой стране все с ума посходили? Взять да повесить его ко всеобщему благу, и конец!

Далглиш был рад, что сидит лицом против света. Он слишком хорошо помнил, как был взят Поули. Маленький такой, поганый человечек, замухрышка, смотреть не на что. И вонял страхом. Год назад от него ушла жена, сморщенная заплатка на рукаве дешевого пиджачка была явно его собственной работы. И Далглиш все время смотрел на эту заплатку, словно чтобы удостовериться, что перед ним все-таки человек. Что ж, теперь зверь уже в клетке, публика и пресса вольны разливаться в похвалах полиции вообще и суперинтенданту Далглишу в частности. А Далглиш чувствует на себе пятно вины. Почему – пусть психиатры разбираются. Ему это чувство было знакомо и раньше, он сумеет с ним совладать. Особенно долго оно его никогда не мучило, и не было случая, чтобы из-за него захотелось сменить профессию. Все так, но только обсуждать этого Поули с Селией Кэлтроп он не намерен.

Он встретился взглядом с тетей на другом конце комнаты. Она спокойно спросила:

– Чего бы вы, собственно, хотели от моего племянника, мисс Кэлтроп? Если мистер Сетон пропал, то ведь это дело местной полиции, не так ли?

– А вот мы и не знаем! – воскликнула мисс Кэлтроп и залпом осушила рюмку амонтильядо, словно это был дешевый хозяйственный херес. Да еще потянулась за добавкой. – Морис мог скрыться нарочно, в своих личных целях, например, чтобы собрать материал для новой книги. Он говорил, что на этот раз пишет нечто особенное, совсем не в обычной манере классического детектива. Он вообще подходит к работе очень добросовестно, никогда не станет писать о том, чего не испытал на собственном опыте. Это у нас тут все знают. Помните, как он три месяца ездил с бродячим цирком, прежде чем написать «Убийство на натянутой проволоке»? Конечно, тут сказывается некоторый недостаток творческого воображения. Я, например, в своих книгах никогда не исхожу из личного опыта.

– Вы меня очень утешили, милая Селия. Вспомнить только, что пришлось пережить вашей последней героине! – немедленно откликнулся Брайс.

Далглиш поинтересовался, когда видели Сетона в последний раз. Мисс Кэлтроп разинула было рот, но ее опередила Сильвия Кедж. От хереса и тепла она слегка разрумянилась и успела взять себя в руки. Теперь, при молчании остальных, она стала рассказывать Далглишу: