НЕЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР

На очном цикле царила ужасная скука. Преподаватели принуждали читать заумные книжки, загружали рефератами и «полезной» работой для кафедры… Заочный цикл оказался куда интереснее. Там Андрея научили футболить больных с одного отделения в другое, равно как и сотрудничать с фармацевтическими фирмами. Интерн не имеет права самостоятельной работы, поэтому дальше ассистирования хирургический опыт Шевчука не продвинулся. Ассистент – это интересно и чему-то учит, но если вместе с тем можно самостоятельно выполнить часть операции. В интернатуре Андрею не повезло – ассистировал он довольно часто, аж руки немели от держания крючков. Но как ни вглядывайся в чужую работу, без практики глаз быстро замыливается. Только намного позже парень пожалел, что во время интернатуры не проявлял чрезмерной инициативы, а полагался лишь на призрачный фарт.

Лицензию и печать получило меньше половины интернов. Тех, кто не имел „высокой” поддержки, заслали в самые отдаленные села или в лаборатории. Но лаборатория – смерть для врача, поэтому Андрей был просто счастлив, что заранее подсуетился.

Районное руководство предложило молодому специалисту решить жилищную проблему тремя способами: стать к кому-то на квартиру, взять землю под застройку или вселиться в заброшенный дом. На самом деле никакого выбора не было. За зарплату в 700 гривен помещения не наймёшь, а строить дом – еще смешнее. Оставалась заброшенная хата… Обследовав ее, Андрей аж прицмокнул от удовольствия. Если приложить силы, то домик может стать целиком пригодным для жилья. Так и сделал… Все лето драил, мыл, скреб, красил… В наследство от предыдущих жильцов остались лишь круглый грубый деревянный стол с двумя табуретами. Андрей снял с них старую краску, зачистил и залакировал. Мать привезла с города занавески, телевизор и постель с посудой. Соседи сначала заинтересованно наблюдали за симпатичным городским, а со временем стали помогать. Соседская дочка Таня подмазала дом, красиво выбелила и даже подвела. Другой сосед в промежутке между запоями подправил забор и застеклил окна. Из больницы подвезли списанные кровать, шкаф и диван, а хирург Кирпа прислал признательного ему за что-то фермера, который подрихтовал крышу.

К сентябрю Андрею не верилось, что у него есть отдельное и довольно уютное жилье. Время от времени он с довольным видом гладил блестящую поверхность круглого стола, а потом поделился с мамой, что чувствует себя народовольцем, приехавшим в сельскую глубинку не только лечить народ, но и нести в него образование и культуру. Мама улыбнулась: «Надеюсь, до того, чтобы резать жаб и стрелять в губернаторов дело не дойдет».

Итак, впереди была работа, от которой должно было быть хорошо всем: и молодому хирургу, набирающемся опыта, и непритязательным сельским жителям, на которых он должен выработать клиническое мышление.

…. Кирпа оказался классным хирургом. Молодого коллегу он встретил приветливо, учил довольно охотно, а иногда даже отстегивал за ассистирование. Кирпа брал деньги со всех платежеспособных. Ведь психология пациентов вырабатывалась столетиями: мало кто решится на операцию, не задобрив перед этим хирурга. Селяне кроме денег несли кур, яйца, мясо, масло, сыр и другие сельскохозяйственные продукты. Кирпа не брезговал ничем… Впрочем, оперировал всех одинаково. Андрей заметил, что успехи и неудачи его старшего коллеги почти не зависели от платежеспособности больного. Недавно во время удалении камней у него умер местный землеустроитель, а такая же операция у женщины, еле собравшей деньги на лекарства, закончилась удачно. Когда Андрей намекнул об этом, старый лис лишь улыбнулась.

– Фермер умер от поздней диагностики и запоздалой операции. А что касается той женщины… Понимаешь, у меня есть навыки, есть квалификация. Так я что, нарочно у матери четырех детей внутри тампон оставлю? Или сознательно вырежу селезенку? А!!! Не заплатила?! Мне, вообще говоря, безразлично платил больной или нет. Плохому хирургу плати-не плати, он и прооперирует кое-как.

– Хотя всяко случается… – прибавил Кирпа, очевидно что-то вспомнив.

Единственно, что удручало – это то, что обычно до вечера глаза Кирпы уменьшались и подозрительно поблескивали. И не только у него… Мужской коллектив их больницы нередко занимался возлияниями. Андрей не мог утверждать, что из-за этого хотя бы одна операция была проведена неудачно (сильная рука Кирпы всегда уверенно держала скальпель), но факт оставался фактом. Санитарка тетка Маруся рассказывала, что патологоанатом Смидович тоже поначалу к рюмке тянулся, но перегодя устранился, стал каким-то нелюдимым и сейчас предпочитает сидеть в одиночестве в своем морге. Выпивает, конечно, но не часто. «И ты б, сынок, не очень увлекался”, – прибавила женщина… Андрей выпил несколько раз за знакомство, а потом стал ссылаться на неотложные дела.