Нефанатка

Ее зрачки были сильно расширены, а на щеках играл лихорадочный румянец. «Да она под кайфом», – наконец, догадался мужчина. По его спине стекла струйка пота, и он чуть отклонил голову назад. Это был условный знак. Охрана осторожно двинулась в их сторону, доставая стволы.

Анжела резко вскинула руку и выстрелила в потолок. Раздался треск, натянутая ткань лопнула, и вниз посыпались сотни бумажных самолетиков. Они падали и снова взлетали, и кружились вокруг них в теплых струях воздуха. Анжела отбросила пистолет и радостно прыгала, ловя самолетики и снова запуская их. Казалось, что девушка сошла с ума. Мужчины потрясенно смотрели по сторонам и не знали, как им на это реагировать.

– Посмотри, Ашотик! – кричала Анжела. – Здесь ровно десять тысяч бумажных самолетиков! И все они несут тебе одну и ту же весть!

Она поймала один самолетик и протянула ему. Ашот осторожно взял самолет из её рук и развернул. Это была распечатка статьи с заголовком «Любовное гнездышко раскрыто». Широким синим маркером в статье были выделены слова «почти поправился», «таинственная Ксюша», «абсолютно счастлив», «воркуют как голубки».

– А знаешь, что это значит, Ашотик? – продолжала кричать Анжела, кружась по комнате вместе с самолетиками. Приблизилась к нему и закричала прямо в лицо: – Что ты ОБ-ЛА-ЖАЛ-СЯ! Ты не прошел последнее испытание, Ашотик! Свадьба отменяется!!!

И она расхохоталась, как безумная. Мужчина развернулся и быстро пошел к выходу. А она всё хохотала и хохотала.

– Дальше я сама, Ашотик! Ты ни на что не способен!

* * *

Тем же вечером, зайдя в спальню, Анжела обнаружила кошачью голову в луже крови на своей кровати. Язык Лори был высунут, а глаза остекленели. Это было предупреждение, и Анжела знала, что оно значит. Но девушка лишь усмехнулась и позвонила отцу:

– Мне нужна дополнительная охрана. Завтра я лечу в Москву.

А потом позвонила в колокольчик и гаркнула вошедшей экономке:

– Уберите это!

Глава 17. Тревожные знаки

Ксюши нет уже десять дней, и я безумно тоскую. Хожу по дому в тех же рубашках, что носила она, ем из её посуды. Спрашиваю, что она делает каждые полчаса, а если она не отвечает сразу, схожу с ума от беспокойства. Все чаще прошу её мне звонить и что-нибудь рассказывать. Просто слушаю её голос и, закрыв глаза, представляю, что она рядом.

Мы придумали свой условный сигнал. Я дую в стакан, наполовину наполненный водой, и она слышит, что я тоже рядом. Иногда я ставлю рядом несколько стаканов с разным уровнем воды и наигрываю ей целые мелодии, которые отрепетировал или сочинил, пока ждал её звонка.

Позавчера появилась новая статья про то, что наше «любовное гнездышко раскрыто». Там было много разных выдумок о том, как мы с Ксюшей гуляем, взявшись за руки, и целуемся на лавочках. Но главное, там была моя фотография у подъезда, и на ней видно табличку с номерами квартир, и, при желании, можно разглядеть даже адрес.

Мы поняли, что Ксюше всё еще нельзя возвращаться. Отец предлагал мне переехать пока к нему, но я отказался. Мне просто необходимо было быть там, где еще пахло Ксюшей, среди вещей, которых она касалась. А репортеров я не боюсь. Просто буду реже выходить на улицу.

Но сегодня я понял, что беспокоиться, всё-таки, нужно. В девять утра раздался звонок в дверь, и я увидел в глазок воздушный шарик фиолетового цвета, который висел в воздухе на высоте полутора метров. Убедившись, что за дверью никого нет, я открыл и увидел, что шарик привязан к обычному белому конверту. В конверте было послание, составленное из разномастных букв, неаккуратно вырезанных из каких-то глянцевых журналов.

«Соловушка мой, что же ты не поешь?

Пой, Егорушка, пой!..»

Я прочитал его и мысленно выругался. Вот только озабоченных маньячек мне не хватало! В том, что это была девушка, я почему-то не сомневался. Чертовы фанатки!

В двенадцать снова был шарик, привязанный к конверту. Теперь уже синий.

«Забыл уже, как обломали твои крылышки?

Некоторым красавицам не сто́ит отказывать»

Я стал вспоминать всех, кому когда-либо отказывал. Это происходило часто, но я всегда старался быть вежливым и никого не обижать. Черт, я ведь даже их имен не запоминал. Это может быть кто угодно, даже та озабоченная медсестра из больницы.

15:00 и новое послание:

«Что же ты всё врешь, мой милый?

От твоей лжи умирают невинные фотомодели»

Я сглотнул. А вот об этом уже стоит знать полиции. Написал отцу и попросил срочно приехать. Он перезвонил и сказал, что пока занят со свидетелем по текущему делу. И подъедет сразу, как освободится.

Мне было жутко не по себе, но в холодильнике было пусто, и пришлось выйти в супермаркет.

Когда возвращался с пакетом, увидел отца, сидящего на скамейке на детской площадке. Он тоже меня заметил, кивнул, но подходить не спешил. Наблюдал за детишками и улыбался. Когда я уже подходил к подъезду, он вдруг подскочил и крикнул:

– Молодой человек, не закрывайте! Подождите! – и направился ко мне.

Я вопросительно на него посмотрел, но он мотнул головой. Пропустил его в подъезд и вошел сам. А когда мы уже были в квартире, он сказал:

– Сынок, а тебя там пасут.