Нефанатка

И тут я закрыла рот рукой и расплакалась. Он помнил! Он всё помнил! Я так хотела себе кролика в детстве, прямо грезила им. Строила ему домики из кубиков, выстилала мягкими тряпочками и мастерила для него игрушки… Но у мамы была аллергия на шерсть, и поэтому никаких животных в нашем доме никогда не было. А он помнил!!! И про клоунов тоже помнил! На мое шестилетие мы ходили в цирк, и я сказала тогда, что вот бы эти веселые клоуны пришли ко мне домой в мой день рожденья и поздравили бы. И чтобы не было вокруг всех этих толкающихся детей, и они выступали бы только для меня.

И сейчас я смотрела на трех мужчин, которые стали для меня самыми родными, и которые так здорово исполнили мою детскую мечту. Не побоялись ведь быть смешными, готовили всё это, продумали до мелочей и устроили целое представление!

Я улыбалась и прижимала маленькую прелесть к своей груди, а из глаз всё еще текли слезы. Егор снова начал бить в барабан и одновременно дудеть в какую-то приятную дудочку. Папы спрятались за его спиной и с чем-то там копошились. А потом прозвучала финальная дробь и они, путаясь, развернули передо мной огромную надпись: «С ДНЕМ РОЖДЕНЬЯ, КСЮШЕНЬКА!!!»

Я отложила на кровать кролика и бросилась к ним, обнимая и зацеловывая всех троих сразу. Это мой лучший день рождения! Я так их всех люблю!

А потом мы все четверо долго отмывались от грима, ели огромный торт, и они рассказывали мне, как пришла им в голову эта идея с поздравлением и как сложно было всё готовить втайне от меня. Как Егор ночами сочинял эту веселую барабанную мелодию, Петр Александрович учился жонглировать даже на работе, а папа объехал всю Москву в поисках рыжего кролика, похожего на меня, а потом полдня крутил шарики, сооружая из них букет.

А вечером они уехали, и мы с Егором остались вдвоем. И он подарил мне еще один подарок. Это была самая чувственная и волшебная ночь. Буйство ароматов, и вкусов, и ощущений. Изысканные ласки и медленные движения… И звезды, миллионы звезд на наших небесах, мы летели к ним вместе, держа друг друга в объятьях, и звезды кружили вокруг нас, унося в своем теплом водовороте всё выше и выше.

* В гостях у Анжелы*

где-то в середине августа

Кто впустил? Эх, ладно, проходи, я пока добренькая…

Делаю два шага в комнату и вдруг слышу слева яростное шипение. Поворачиваю голову и замираю. Большая, похожая на рысь, кошка шипит на меня, чуть пригнув голову. Она очень красивая: иссиня-черная, с длинными кисточками серебристого цвета на ушах.

Багира, пошла прочь!

Кошка, напоследок сверкнув на меня глазами, разворачивается и уходит в сторону террасы. Вышагивает медленно, по-королевски, и её упругие мышцы красиво перекатываются под бархатной шерсткой. Она очень органично смотрится здесь, в этой шикарной и немного зловещей комнате. С алыми стенами и потолком, черными полом и мебелью и множеством белых мраморных статуй: обнаженных людей, голов животных, переплетенных рук и ног. И весь дом такой же: причудливое переплетение готики и барокко, черно-алое, с вкраплениями белых, чересчур откровенных статуй. Как будто королевский дворец зла, красивого и порочного. И вот она, его королева – развалилась на своем большом диване. На ней – шелковые красные шаровары и шелковый же халат. Глаза блестят, а на лице умиротворенно-безразличное-ко-всему выражение.

Чего встала? Проходи. Коньяк будешь? С кокосиком хорошо заходит.

– Спасибо, но нет. Как ты?

Лучше всех. Разве не видно? Наслаждаюсь жизнью в большой красивой клетке.

– А кто тебя запер?

Папочка любимый, милый и родной. Кто ж еще посмеет?

– А за что? Вернее, почему?

А чтоб я больше не сбегала и не терроризировала бедных пташечек. Все машины забрал, и моторку. Теперь даже на озере не погоняешь. Ворота запер и велел охране никого не впускать и не выпускать.

– А сам где?