Нефертари. Царица египетская

Перед дворцовыми воротами дрожали тысячи факелов, а вопли «Еретичка!» стали такими громкими, что заглушали шум ветра.

В мою комнату ворвались два воина, за ними вбежал Рамсес. Лицо у него было бледное, как луна. Один из стражников выступил вперед.

— Госпожа, тебе нужно укрыться в безопасном месте. Перед дворцом целая толпа народу. — Воин смущенно посмотрел на Рамсеса. — Кое-кто думает, что это госпожа виновата…

— В смерти царевича? — в страхе спросила я.

Рамсес растерянно смотрел на меня.

— Я уверен, ты ни при чем, Неферт. Ты его даже не видела.

— А если бы видела? — вскричала я. — Неужели ты…

— Но он был совершенно здоров!

В голосе Рамсеса слышались слезы.

Я медленно отступила.

— Ты же не думаешь, что…

— Н-нет! — Рамсес запнулся. — Не думаю. Нет, конечно.

— Тогда почему ты пришел?

— У ворот тысячи людей, а стражников только сотня. Я отправил Ашу за войском.

Я повернулась к стражникам; эти седовласые воины побывали, наверное, во многих боях от Ассирии до Кадеша, но в их глазах затаился страх. Народ в Фивах сильно разгневан, раз люди решились плыть среди ночи по Нилу в утлых лодчонках.

— Если сломают ворота, — сказал тот, что повыше, — мы не сможем тебя защитить, царевна. Мы отведем тебя в сокровищницу, там самые крепкие стены.

Я посмотрела вниз. Крики не стихали. Бронзовые ворота дрожали под ударами кулаков, стражники уговаривали толпу разойтись.

— Нет, — решилась я. — Я к ним выйду. Если я не поговорю с ними сама, их ничто не разубедит.

— Они тебя убьют, царевна! — воскликнул стражник.

Рамсес изумленно смотрел на меня.

— Я пойду с тобой.

— Госпожа, не делай этого! — умоляла Мерит.

Мы спешили по залам, а няня семенила позади. Я приказала ей вернуться в мои покои. От страха глаза Мерит стали огромными; я и сама понимала, что поступаю неблагоразумно, делаю как раз то, от чего предостерегал меня фараон Сети.

Придворные, в страхе перед тем, что может случиться, торопливо запирали изнутри двери своих покоев. Если войско не успеет подойти, тысячи простолюдинов вломятся в ворота и разнесут дворец. Как только мы оказались во дворе, наши стражники испуганно отступили, глядя на ворота, которые тряслись под сильными ударами. Лучники на стенах не сводили глаз с толпы, держа луки на изготовку. Рамсес до боли сдавил мне руку. У меня в висках стучала кровь, заглушая и вопли толпы, и вой ветра. Мы подошли к лестнице, ведущей на стену, и Рамсес, перекрывая шум, крикнул охранявшим лестницу воинам:

— С дороги! Пропустить!

Стражники разглядели его немес и отступили. Словно не веря своим глазам, смотрели они, как мы поднимаемся на стену. Когда мы достигли верха, мне на миг показалось, будто горы пылают, — но это пылали в холодной ночи тысячи факелов.

В толпе разглядели корону фараона, и вопли утратили решимость — его присутствие заставило всех приумолкнуть.

Я удивлялась отваге Рамсеса; он поднял руку и заговорил с толпой.

— Вы жаждете крови еретички! — крикнул фараон сквозь бурю. — Я говорю вам: здесь нет вероотступников!

Снизу раздались злобные протестующие крики.

— Я — отец умершего царевича Я желаю иметь наследника больше, чем кто-либо другой. И если я сам вышел сюда и говорю, что не было никакого колдовства, — вы должны мне верить!

По толпе пробежал беспокойный ропот. Рамсес продолжил:

— Перед вами — та, кого вы называете еретичкой и безбожницей, царевна Нефертари. Неужели она похожа на женщину, которая занимается ворожбой? Неужели она похожа на безбожницу?

— Она похожа на Нефертити! — крикнул какой-то старик.

Люди стали поднимать факелы повыше, стараясь меня разглядеть. Толпа сильнее нажала на ворота. Рамсес держал меня за руку и не двигался с места. Снова раздались крики «Безбожница!», и Рамсес заговорил с такой яростью, что его, наверное, слышали в городе.

— Кто здесь думает, что фараон взял в жены безбожницу? Кто думает, что сын фараона-завоевателя решился навлечь на себя гнев богов?

Это было умно: никто не посмеет обвинить самого фараона в непочтении к богам. Злобные крики стихли, и Рамсес повернулся ко мне.

— Это так! — крикнула я. — Я — племянница Отступницы! Но вы же не отвечаете за грехи своих дедов, так почему должна отвечать я? Кто из вас выбирал себе акху? Если бы мы могли выбирать, все родились бы в царской семье!

По толпе пробежал удивленный ропот, и рука Рамсеса, державшая мою, слегка ослабла.

— Каждый отвечает за себя! — продолжала я. — Если бы после нашей смерти Осирис взвешивал вместе с нашими сердцами сердца наших акху, кто из нас попал бы в загробный мир?

Рамсес взирал на меня с изумлением. За воротами наступила тишина, как будто никто не двигался, никто не дышал.

— Возвращайтесь домой! — крикнул Рамсес. — И не мешайте нам скорбеть.

Людское море внизу постепенно растворялось. Толпа расходилась медленно. Некоторые женщины еще выкрикивали угрозы, другие обещали, что вернутся, но прямая опасность миновала. Через несколько минут Рамсес повернулся ко мне.

Во дворце он прислонился к стене и закрыл глаза.

— Прости мне мои сомнения, — прошептал он.

— Я все понимаю.