Нефертити

Конь вождя хеттов вздыбился, и его самого чуть не выбросило из седла, он чудом удержался, узда прорезала ладонь, но властитель сумел поставить жеребца на ноги, оглянулся, однако никого за спиной не оказалось. Он был один, лицом к лицу с надвигающимся чудищем. И впервые неведомый доселе страх объял его. Хеттский властитель застыл, как гранитный обрубок, не в силах сдвинуться с места, шевельнуть поводьями, и конь, замерев вместе с ним, больше не хрипел и не вскидывался на дыбы. Лишь нарастал свист усов, парализуя слух и волю полководца. Казалось, ещё мгновение, и его голова, срезанная петлёй, слетит с плеч, а тело превратится в кашеобразное месиво под мощным копытом невиданного жука. Вот уже половину чёрных кудрей точно серпом срезало очередным взмахом петли, и холодок моментально пригнездился на образовавшейся лысине. Суппилулиума хотел вспомнить богов, к которым ещё можно было обратиться за помощью, но с ужасом обнаружил, что не может выговорить про себя ни одного имени, память точно вычистили, выдраили щёткой. Послышался жуткий свист, самодержец втянул голову в плечи, уже предчувствуя невыносимую боль, потом закричал что есть мочи и проснулся.

В шатре было сумрачно. Горел, потрескивая, костерок, дым уходил в дыру в центре конусного шатра, нога молодого козлёнка, зажаренная на вертеле, лежала на столе. Рядом — кувшин с терпким кисловатым вином, запах которого ощущался даже на расстоянии. Почти минута ушла на то, чтобы глаза свыклись с сумраком и послышался рёв Евфрата, на берегу которого поставили шатёр. Прошло часа четыре. Он прилёг днём, а сейчас только начало вечера. Правитель испытал радостное облегчение от того, что всё пережитое им оказалось лишь сном. Но к чему он, да ещё перед завоеванием Митанни?.. Всё увиденное было настолько ярким, что походило на предостережение богов.

Царь нахмурился, поднялся со складного ложа, и Хашша, его личный телохранитель, бывший на полголовы выше хозяина, подобно тени, возник на пороге, ожидая распоряжений. Высокий, почти двухметрового роста государь одним своим могучим видом внушал подданным раболепие и почтение. Чёрные седоватые кудри, невысокий лоб, изрезанный морщинами, крупный с горбинкой нос, чёрные вразлёт брови и большие тёмно-коричневые глаза — лик властителя всегда был грозен, суров и привлекателен одновременно. Лишь на щеках после бритья постоянно возникало раздражение, и мелкие красные гнойнички не сходили со скул. Лекари чего только не придумывали, чтобы извести проклятую сыпь, но всё бесполезно. Они даже посоветовали вождю отрастить бороду, тогда сыпь исчезнет, но Суппилулиума, морщась и заходясь от гнева, каждое утро звал брадобреев, и те шли к царю, как на казнь.

— Позови моего волхва, — заметив молчаливого Хашшу на пороге, потребовал правитель, усаживаясь за стол.

Мясо было ещё тёплое. Нежная, пропитанная ароматными пряностями молодая баранина таяла во рту, одновременно обжигая язык и губы перцем и гвоздикой. Вождь хеттов налил вина в конусообразный серебряный кубок, сделал глоток, гася винной терпкостью пожар резковатых приправ. Вино и перец возбудили аппетит, и, почувствовав неожиданный голод, властитель не заметил, как на пороге появился его личный гадатель, которого он повсюду возил с собой.

— Проходи, Азылык, отведай мяса, — ласково предложил самодержец.

Волхв поклонился государю, присел за стол, но к мясу не притронулся.