Нефертити

— Его имя — Тутанхатон, — произнесла она, цепляясь за мою руку, как будто мы с ней никогда не были врагами.

Потом она закрыла глаза, и лицо ее сделалось спокойным и кротким. Она вздохнула и застыла.

Слуги вымыли ребенка, запеленали и вручили крохотный сверток мне. Я посмотрела на малыша, ставшего моим сыном, ребенка злейшей соперницы моей сестры. Я положила его рядом с матерью, чтобы он смог ощутить ее грудь и чтобы он знал, что она любила его. А потом я расплакалась. Я плакала о Кийе, о Нефертити и ее детях, о Тийе и о маленьком Тутанхатоне, которому никогда не суждено изведать материнского поцелуя. А еще я плакала о Египте, потому что в глубине души знала, что наши боги покинули нас и что мы навлекли на себя эту смерть.

Дворец выглядел так, словно по нему пронеслась буря.

За считанные дни драпировки были сорваны со стен, шкафы опустошены, кладовки опорожнены подчистую. Все, что не мог вместить в себя наш караван судов, оставляли в Амарне, с тем чтобы это потом забрали слуги — либо чтобы оно кануло в пески времени. В погребе осталось пиво и любимое вино Эхнатона. Я взяла немного самого выдержанного красного для Ипу и положила вместе с моими травами. Остальному так и предстояло лежать здесь до тех пор, пока кто-нибудь не вломится во дворец и не разграбит здешние запасы либо пока оставленная стража не впадет в такое отчаяние, что устроит налет на погреба фараона. В конце концов, никто никогда не проверит, что там осталось, и неизвестно, вернемся ли мы сюда когда-нибудь.

Когда мы пришли на пристань, никакого официального прощания там не было. Отца интересовало лишь одно — чтобы мы уехали поскорее. Какой-нибудь узурпатор из рядов войска, или верховный жрец Атона, или разгневанный последователь Амона мог вырвать из рук Нефертити посох и цеп. Произойти могло все, что угодно, и все сейчас зависело от поддержки народа. Люди больше не верили в Амарну. Они хотели возвращения к старым богам, и мой отец с Нефертити собирались дать им это. Когда мы отплыли в Фивы, никто не думал о том, что осталось позади.

Нефертити сидела на носу и смотрела в сторону Фив, как когда-то в юности.

— Нужно провести церемонию, — сказал отец, подойдя к ней.

Стало прохладно. Над рекой дул бодрящий ветер.

— Церемонию? — оцепенело переспросила Нефертити.

— Церемонию смены имени, — объяснил отец. — Царевнам не следует более носить имена в честь Атона. Нам надо показать людям, что мы забыли Атона и вернулись к Амону.

— Забыли? — Голос Нефертити дрогнул. — Он был моим мужем. Он был провидцем.

Она закрыла глаза, и на лице ее отразилась искренняя привязанность. Он сделал ее фараоном Египта. Он дал ей шестерых детей.

— Я никогда не забуду.

— И тем не менее это следует сделать.

30

Фивы. 1343 год до н. э.

1 пахона

Мы стояли у колонн храма и смотрели на освещенную закатным солнцем аллею припавших к земле сфинксов с головами баранов, напоминающих о том, что строил Аменхотеп Великолепный и что пытался уничтожить его сын. Вокруг собрались лысоголовые жрецы Амона и знать. Верховный жрец Амона вскинул сосуд, я затаила дыхание — и хлынула вода, смывая имя фараона, который едва не погубил Египет.

— Тутанхатон, во имя Амона, бога Фив и отца всех нас, отныне твое имя перед Осирисом — Тутанхамон.

Нахтмин поддержал головенку Тута, когда его окатили водой. Ребенок был слишком мал, чтобы понимать, что значит его имя. Нефертити стояла рядом со своими дочерьми.

Анхесенпаатон опустилась на колени и подставила шею под освященную воду, чтобы стать Анхесенамон. Но когда верховный жрец призвал царевну Меритатон, Нефертити ступила вперед и с силой произнесла:

— Нет.

Когда присутствующие поняли, что она делает, возникло краткое замешательство.

— Меритатон не надо. Она будет править вместе со мной. Она будет моей соправительницей и напоминанием о нашем прошлом. Помажьте ее на царство как Меритатон, царицу Египта, — пускай жрецы Атона знают, что они не покинуты.

Либо Нефертити предприняла умный шаг, чтобы умиротворить жрецов Атона, либо она не желала полностью стирать память о своем муже, сделавшем ее фараоном Египта.

Отец резко втянул воздух, а верховный жрец изобразил улыбку согласия. Он взял второй сосуд, с маслом, и поднял его над Меритатон. Маленькая царевна шагнула вперед с изяществом, непостижимым для ее семи лет, склонила голову и приняла корону.

Верховный жрец заколебался.

— А под каким именем мне короновать фараона Египта? — спросил он у Нефертити.

Все повернулись к моей сестре, а она посмотрела на меня и объявила:

— Под именем Сменкхара.

«Сильный в душе Ра».

Нефертити приняла официальное имя, в котором не упоминался Атон, и тем самым ясно дала всем понять, что ныне наступило иное царствование, что возвращаются времена, когда владения Египта простирались от Евфрата до Судана. Сейчас у Египта оставалась лишь Нубия. Эхнатон все упустил, все — Кносс, Родос, долину Иордана, Микены. Повернувшись, я увидела, как Хоремхеб отдает честь фараону, и подумала: «Это не навеки. Придет день, и Египет снова станет великим».

Я посмотрела на Нахтмина: