Нефертити. «Книга мертвых»

— Я приблизился к разгадке тайны. Но мне нужны новые полномочия, а с ними — определенная защита.

— Например? — резко спросил он.

— Я бы хотел побеседовать с царицей-матерью. И с вашими дочерьми.

— Зачем? Ты думаешь, что мою жену похитила моя мать?

Я настаивал, ничего другого мне не оставалось.

— Мне нужно поговорить со всеми, кто может что-то знать или мог что-то заметить, не посчитав это важным. Я пытаюсь найти следы нашей тайны в пыли прошлого. Важны все улики.

Он мгновение обдумывал мои слова, потом решительно сказал:

— Я разрешу это. Но помни, что я тебе обещал. Провалишься — и ты, и твоя семья будете соответственно наказаны. Ибо я в последний раз напоминаю тебе: твое время истекает.

От ответа меня избавило негромкое постукивание — кто-то приближался, опираясь на палку. На дорожке появился подросток, поразительно похожий на Эхнатона — от обаятельного, но угловатого лица и худого тела до изысканного костыля под мышкой. Взгляд мальчика медленно переместился на меня. По телу у меня побежали мурашки — он казался стариком, заключенным в скрюченное детское тело.

Эхнатон холодно кивнул мальчику, который пристально посмотрел на нас обоих, а затем развернулся с отработанной уверенностью и непринужденностью, означавшими недавнее проявление физического недостатка. Я услышал, как костыль пересчитывал ступеньки, пока мальчик перемещался в следующую гулкую комнату. Эхнатон никак не прокомментировал это странное явление.

— Я дам тебе свое разрешение, — повторил он. — Ты можешь встретиться с царицей-матерью и моими дочерьми сегодня вечером. И я кое-что предложу. — Я ждал. — Я обзавелся множеством союзников и друзей, но у меня и много врагов, что неизбежно. Нетрудно догадаться, кто они: недовольные жрецы ненужных культов; старые карнакские семьи; фиванская знать, сколотившая состояние нечестным путем и теперь нацеленная на создание исполненного значения и прекрасного образа этого города. И если эти враги есть у меня, вообрази, насколько сильнее они должны ненавидеть царицу. Могущественный мужчина, управляющий миром, — это одно; могущественная женщина — совсем другое. А теперь я должен следовать дальше. Я хочу, чтобы ты присутствовал при посвящении Мериры в Большом храме. Чтобы увидел, как далеко мы продвинулись по пути истины. Он самый преданный слуга и единственный жрец, кроме нас, кому дарована честь ходатайствовать за мир перед богом. И ты увидишь, как его будут посвящать.

Сердце у меня упало. Я последовал за фараоном в помещение, где нас поджидал Пареннефер. Очаровательный, разговорчивый, влиятельный Пареннефер. Он низко поклонился Эхнатону, Владыка дал ему указание сопроводить меня на церемонию и вышел не попрощавшись. Несколько секунд мы оба стояли с почтительно склоненными головами.

— Что ж, я так понимаю, вы человек занятой, — лаконично заметил Пареннефер.

21

Пареннефер отвел нас с Хети на главный открытый двор, где мы ждали, пока соберется и выстроится царская свита. Последние слуги и запоздавшие чиновники торопливо заняли свои места, стража заняла свои, и затем под барабанный бой и пронзительные взвизги тростниковых свирелей вся эта процессия проследовала назад по двору и поднялась по ступенькам к Окну явлений между дворцом и Большим храмом. Внизу на дороге ждала и пела огромная толпа. Эхнатон, теперь еще и в роскошном поясе с вышивкой в виде голов кобр и разноцветной бахромой, раздал подарки — ожерелья и подносы с перстнями младшим должностным лицам и сановникам из числа собравшихся. С ним была маленькая девочка, одетая так же, как отец.

— Это Меритатон, старшая принцесса. Сегодня она занимает место своей матери.

Пареннефер многозначительно кивнул.

Стоящий в Окне Эхнатон мог казаться сильным, уверенным, спокойным. Со своего места я видел, как ему физически тяжело поддерживать подобное впечатление. Хотя снизу казалось, что он стоит, на самом деле он опирался на подобие носилок, невидимых толпе. Вокруг него в благословенной тени моста стояли люди, чьи лица могли бы послужить живой иллюстрацией империи. Сосредоточившись на порядке церемонии, все они тем не менее непрерывно поглядывали друг на друга, словно испытывая и оценивая все происходящее и свое место в этом. Стоявшие с краю внимательно следили, выглядывая из-за тех, кто оказался ближе к центру событий, как будто всматривались в чудесный свет, и отблески зависти и предвкушения озаряли их лица. И что это были за лица: не только мужчины из Фив и Мемфиса, но и красивые, мощного телосложения царственные представители Нубии, Арзавы и страны хеттов, ассирийские князья и вавилонские дипломаты.

Толкнув меня локтем, Пареннефер прошептал на ухо:

— Так что вы видите, как сложен в наше время мир. Все между собой связано. Наши города стремительно растут. А из-за новых планов строительства и притока иностранных рабочих государство превратилось в голодное и ненасытное чудовище, которому нужно скармливать все больше и больше мира. Отсюда… э… все.

Я кивнул, якобы соглашаясь, что было ошибкой, потому что он продолжил: