Нефертити. «Книга мертвых»

В сопровождении направлявшей его целой флотилии судов поменьше корабль медленно и безупречно, без единого толчка, причалил. Мне ужасно хотелось увидеть, как выглядит этот человек, столь таинственный и повергавший в такой страх. Палуба корабля была теперь переполнена, и не только жрецами и матросами, но и сановниками и чиновниками, поднявшимися по трапу, как только судно встало на якорь. Среди них я старался различить фигуру того, кому все они кланялись, но ничего не мог рассмотреть. Затор из речных судов расчистят еще не скоро.

Я повел нашу лодку к берегу, стараясь не привлекать внимания солдат на реке, которые тоже были зачарованы зрелищем прибытия. До берега оставалось не больше двадцати локтей, и я надеялся, что мой маневр будет выглядеть так, словно нас отнесло течением от основной массы зрителей. Нам удалось привязать лодку к стволу пальмы, и мы шагнули в теплую, неглубокую здесь реку.

— Терпеть не могу мочить ноги, — сказал Хети.

— Тогда тебе следовало заниматься кабинетной работой.

Мы стали подниматься по дорожке для слуг, шедшей вдоль маленького канала. Здесь, под сенью деревьев, было неожиданно тихо и спокойно.

— Где мы? — спросил я.

— Как раз под главным садом Большого дворца.

— Замечательно. Стража повсюду. Как мы незаметно выберемся на дорогу?

— А вот так.

И Хети, оттолкнувшись, перемахнул через стену. Я не в первый раз подумал: охрана здесь просто потрясающая, — и последовал примеру Хети, хотя, признаюсь, с меньшим изяществом.

Лучше бы я этого не делал, потому что, отряхнувшись от пыли и подняв глаза, я увидел прямо перед нами двух вооруженных стражников. Проулок был пуст, за исключением какого-то ребенка, игравшего в мяч. Мы с Хети переглянулись и не сговариваясь, словно много лет работали в паре, одновременно бросились на стражников. От первого моего удара противник отлетел к противоположной стене, и я быстро нанес ему еще парочку — в живот и лицо. Второй он отбил, и я почувствовал удар сбоку по голове: он стукнул меня деревянной дубинкой. Но боли я не ощутил и, прежде чем понял, что делаю, схватил упавшую в пыль дубинку и принялся избивать стражника. Он свернулся в тугой комок, дрожа и стараясь защититься, и я услышал, как треснули кости его пальцев, когда я ударил особенно сильно. Внезапно яркая кровь брызнула на стену и в пыль, и его слабые крики и стоны стихли. Я осознал, что Хети удерживает мою руку, приговаривая:

— Хватит, хватит, идемте.

Мы оставили два неподвижных тела мухам и солнцу и бросились в начало переулка. Даже тогда я подумал, что неразумно оставлять их там, но что мы могли сделать? Ребенок с мячом исчез.

Переулок вывел нас на одну из главных улиц, вливавшихся в Царскую дорогу. Снова накинув на головы покрывала, мы смешались с толпой. Казалось, все двигались в одном направлении, стремясь стать свидетелями прибытия Эйе. На Царскую дорогу мы вышли между Окном явлений и Большим храмом Атона. Сама дорога была пуста той странной пустотой, когда всех оттесняют прочь, освобождая место для церемонии. По сторонам дороги, однако, стояли толпы, и много других зрителей толпилось на балконах, теснилось в окнах и на крышах. Тут находились, наверное, тысячи людей, но вели они себя так тихо, так сдержанно, что слышен был птичий щебет.

Справа от нас воздух внезапно сгустился, и появился отряд колесниц; копыта лошадей стучали в такт. Трубы взревели, словно объявляя войну, толпа по обе стороны дороги стала похожа на пришедшего в замешательство противника. Мы с Хети протолкнулись поближе и, когда процессия замедлила движение, увидели на центральной колеснице высокого надменного мужчину в белой тунике, со скромным количеством золотых украшений и драгоценностей.

Лицо у него было костлявое. Весь облик источал высокомерие. Манера держаться говорила о том, что он бесконечно презирает этот мир, в котором вынужден появляться. Процессия остановилась, взметнув в горячий воздух пыль. Эйе медленно обернулся и со злобой уставился на Окно явлений, в этот момент выразительно пустовавшее. С едва скрываемой неохотой и в то же время с тщательно отрепетированным выражением серьезного уважения на сухом лице он лениво воздел руки, обращаясь к пустому Окну, и застыл. Мы тоже стояли застыв и рассматривали этого человека — центральную фигуру данного действа.

Затем Эхнатон вдруг появился в Окне в сопровождении дочерей, Меритатон занимала место царицы. Мужчина рядом со мной шепнул своей жене:

— Видишь? Ее все еще нет. Вместо нее девочка.

Жена жестом велела ему замолчать, как будто и мысль эта была изменой.