Нефертити. Повелительница Двух Земель

Хлопающие в ладоши и поющие жрецы шагали вровень с медленно двигавшейся баркой, задавая темп движения церемониального марша.

Вслед за жрецами Амона шли женщины храма, танцующие священные танцы, встряхивающие священными систрами и поющие священные гимны золотому образу божества.

Позади женщин шли представители царских армий. За блестящими колесницами следовали лучники, метатели копий и пешие солдаты. Среди них были солдаты с темной блестящей кожей, рекрутированные в Нубии, которые, будучи не в силах сдержать гордости за своего бога и царя, то и дело нарушали строй, пускаясь в праздничный танец.

А за процессией шли тысячи ликующих мужчин, женщин и детей – горожан Фив, которые начинали этот великий праздник с участия в торжественной процессии, посвященной богу богов, в присутствии своего молодого царя царей.

Вдоль берега реки через равные расстояния, прямо на открытом воздухе были установлены палатки, где подавали ячменное пиво и виноградное вино, чтобы гребцы с тяжелой барки Амона и солдаты, в качестве почетной стражи марширующие по берегу, могли промочить пересохшее горло. Приближаясь к таким местам, матросы начинали грести энергичнее под слова своей собственной песни:

Питейную точку поставили для моряков,
Которые гребут на корабле кораблей,
Несущем божественную красоту
Аменхотепа, возлюбленного Амоном…
избранника богов…
Нефертити, красу Амона.

Им в ответ развязавшимися от вина языками кричали солдаты:

О Амон, бог трона Двух Земель, живи
вечно!
Царь Аменхотеп IV везет его, того, кто
его породил.
Счастлив царь, который везет Амона.
Кто из них был царем в такие моменты,
а кто – богом?

Неподвижные, как золотой идол над их головами, сидели на барке юные регенты. Кто знал, о чем они думали? Никогда больше Эхнатон не будет земным воплощением Амона.

Это путешествие, чуть длиннее мили, занимало большую часть дня. Царственные и божественные пассажиры сходили в Луксоре, где Ай восстановил для отца Эхнатона храм Амона под названием «Гарем Юга». Статую вносили в храм, а публика оставалась снаружи. То, что происходило внутри храма, оставалось секретом для них и остается для нас.

Египетская религия делала возможными самые необычные преображения. Например, прибывая в Луксор, бог Амон становился своим alter ego Ми-ном, питающимся зеленым салатом богом чувственности. Четыре недели празднества, происходившего в южном храме, известные как «прекрасный праздник Гарема», были явно основаны на древних обрядах, посвященных плодородию.

Мы не знаем точного происхождения обрядов в «Гареме Юга», знаем лишь, что они были продолжительными и очень земными, а пиры и празднование продолжались и днем и ночью. Частью их руководил Ай, чудесным образом преображавшийся из жреца Амона в жреца Мина. Иногда во время этого праздника молодые жрицы из Фиванского храма танцевали древний священный танец, называвшийся «муу», который учителя по религиозным танцам посвятили любимой гиппопотамше богине Опет. На девушках были очень короткие юбки и высокие, сплетенные из тростника короны на головах. Танец начинался медленно: под хлопки и звон тамбуринов слегка начинали двигаться руки и бедра. Постепенно движения ускорялись, наконец стройные тела танцующих сливались в ритмичном движении и девушки начинали продвигаться вперед, исполняя хореографические па, весьма напоминавшие балет.

Через месяц, пресытившись множеством наслаждений, жрецы возвращали Амона в храм в Карнаке, опять в сопровождении всего населения Фив, уже завершившего свои личные праздничные обряды.

Праздник Опет подошел к концу.

Вновь водворенную в большой храм статую Амона устанавливали под каменными колоннами огромного зала, и теперь Эхнатон мог осмелиться задать ему вопрос. Другие цари также задавали Амону вопросы. Некоторые рассказывали, что бог отвечал, другие – что он кивал.

Эхнатон был борцом за правду. Он был идеалистом, которого Ай воспитал не только на мифах, но и на логике. Он не мог принять обмана. В ответ на его вопрос золотой образ не наклонил голову, вырезанные губы не произнесли его имени. У него не было видений, как у некоторых из его предков. Когда к нему пришло великое откровение, оно не имело формы видения. Оно взорвалось в нем в виде убеждения, выросшего из его детских вопросов и сомнений. Оно принесло ему ненависть поколений и бессмертную славу.

Что же заставило этого мальчика-царя спрашивать воли богов? К чему были вопросы, если все, что он хотел знать, было установлено за много веков до него и изложено в Книге Тота?

«Каким образом человек узнает?» – спрашивал он.