Неформал

До интерната я быстро дошел, проник туда через полуподвал, на цыпочках мимо библиотеки прокрался, — совсем мне не хотелось с Натали объясняться, где меня носит, да почему я отсутствовал, а потом, уже не таясь, в холл прошел и через переход — в соседний корпус. Чика и еще несколько его отморозков в привилегированном общежитии жили: за них родители платили. Общага не чета нашей. В каждой комнате лаймер, душ, туалет, встроенная мебель. Я у Чики, конечно, никогда не был, но по слухам, он один жил. Очень удобно девчонок к себе таскать.

Ну поднялся я на последний этаж и на площадке с белобрысым столкнулся. Он меня и не узнал сначала. На нем спортивные штаны и футболка были, на плече маленькое полотенце висит, наверное, с качалки возвращался. Меня увидел, остановился и глаза вытаращил: узнал, но сделать ничего не успел, потому что я его сходу толкнул его в грудь так, что он к стене отлетел, и говорю:

— Веди к Чике, потолкуем, — и полу куртки оттопырил — Вальтер показываю.

Он как только «Вальтер» увидел, аж в лице поменялся. У нас в апреле, на выпускном в соседнем интернате один пацан застрелил восемь одноклассников. Видимо, белобрысый решил, что я такой же, и у меня крыша поехала. Мы по коридору прошли, комната Чики в самом конце оказалась. На двери у Чики была гравюра прикручена: пиратский корабль и череп с костями над ним. А дверь не заперта. Я тогда белобрысого внутрь втолкнул и сам следом вошел. А там прихожая маленькая, туалет справа и еще одна дверь. Ну я ее ногой распахнул и снова белобрысому наподдал так, что он вылетел на середину комнаты. А он и не сопротивлялся почему-то. То ли на Чику надеялся, то ли пистолета испугался. Ну тут я «Вальтер» вытащил, встал у двери так, чтобы сзади на меня никто не напал, и на Чику его навел. А Чика, оказывается, спал. И даже дверь не закрыл, — настолько был уверен, что к нему никто войти не посмеет. Кровать у него широкая, а рядом девочка лежит голенькая, малолетка еще совсем. Ничего не скажешь, хорошо устроился под боком у Ромберга! Никогда я не мог понять, почему когда взрослый бугай малолетку совращает — это преступление, а когда вот такой тип, как Чика, тащит ее в постель, то лидеры это нормой считают? Еще и презервативов дадут, чтобы без последствий было!

— Давай вставай! Поговорить надо!

Девочка эта меня увидела, как завизжит!

Надо Чике должное отдать, он даже спросонья сразу врубился, что к чему. На девочку свою так прикрикнул, что она сразу заткнулась, одеялом прикрылась и в угол забилась. Я думал, мне сейчас в наушник всякие ругательства посыплются. А там ничего — тишина. Наверное, снова за этим, черным, побежали. А Чика с кровати не спеша встал, штаны спортивные натянул, сел обратно, смотрит на меня, и страха я в его глазах не вижу. Ну он пацан бывалый. Даже если и будет страшно, виду не подаст. И сразу к делу переходит.

— Че, — спрашивает, — надо, Шурыч?

Голос у него спросонья хриплый.

— Да вот, — говорю, — пришел твою задницу спасти. Ты, говорят, с Лохматым схлестнулся?

А он смотрит на меня, и по глазам ничего не понятно.

— Кто говорит?

— Люди.

— Да врут люди, — отвечает он мне так спокойно.

— Ты, Аслан, зубы не заговаривай, — отвечаю ему, — все уже знают, что к чему. Лохматый на дно залег. Сделай так, чтобы я на него вышел.

Тут Чика позу переменил, да щека у него одна чуть дрогнула, потом он на белобрысого глянул. А белобрысый че ему ответить может, белобрысый белый, как полотно стоит.

— А что мне с того будет? — спрашивает вдруг Чика так, с ленцою. Понял уже, гад, что можно с меня что-нибудь слупить. Чика — он такой, своего не упустит: и с друга, и с врага три шкуры спустит…

— Сейчас в живых останешься, — отвечаю, — а потом Лохматый от тебя отстанет.

— А че это ты обо мне заботишься, Шурыч? — спрашивает Чика. — Может, это я твоего другана грохнул? А ты вместо того, чтобы сейчас на курок нажать, мне помогаешь? С чего это?

А мне вроде бы и скрывать нечего.

— Я не тебе помогаю, Чика, я за Шнурка отомстить хочу. Так что ты меня с Лохматым сведи. Тебе же выгодно. Я его прикончу — тебе легче, он меня — тебе опять хорошо.

Тут Чика даже оживился.

— Точняк! — говорит. — Заметано! А как с тобой связаться, ты ж в бегах?

— На лаймер Длинного звони, — говорю я ему, потом «Вальтер» в кобуру спрятал и ушел.

Едва я из интерната выбрался да подальше отошел, смотрю: школьный автобус едет и следом внедорожник Ромберга. Огромная такая тачка, весь наш класс в него влезет и еще место останется.

Я за угол завернул, и тут у меня в ухе голос опять раздается этого, черного, Шварца.

— И где же ты, Соловьев, пушку взял? — говорит он мне так негромко, чтобы не напугать.

Ну я с духом собрался.

— Не ваше, — отвечаю, — дело. Нашел!

Он замолчал на минуту, и я, было, решил, что все, сейчас опять пугать начнет, а он только хмыкнул мне в ухо.

— Ладно, — говорит, — нашел, так нашел. Теперь будем знать, что ты вооружен и опасен.

Ну я промолчал: ему перечить, только злить.