Нефритовые четки

– Как и вы д-для вашей, – сухо ответил коллежский асессор, которому эта реплика пришлась не по нраву. – Вы намеревались мне что-то объяснить?

Барон смотрел на него оценивающим взглядом. Видно было, что смутить этого человека непросто.

– …Ну что ж, – наконец молвил он, кажется, приняв решение. – Попробуем. Князь обещал, что сможет предоставить вас в моё распоряжение на неограниченное время…

У Фандорина чуть порозовели щёки. В беседе со своим помощником генерал-губернатор, правда, выразился деликатнее, но сути дела это не меняло: коллежского асессора именно что «предоставили в распоряжение» этому богачу.

Первая же неучтивость, первый же признак высокомерия – и откланяюсь, сказал себе чиновник особых поручений. Пускай фон Маки дали сто тысяч на Храм и основали два приюта, это ещё не причина, чтобы государственный служитель был на побегушках у денежного мешка.

Но главноуправляющий был нисколько не высокомерен – лишь деловит и очень встревожен.

– Я не стал привлекать внимание к вашей персоне, чтобы вы имели возможность спокойно понаблюдать за следователем и составить суждение о его действиях. Есть и ещё одна причина, но о ней позже. Итак, что вы скажете о действительном статском советнике Ванюхине?

В упоминании о чине Зосима Прокофьевича, пожалуй, прозвучала ироническая нотка, но лицо барона осталось хмурым.

Фандорин не очень охотно начал:

– Когда-то господин Ванюхин, вероятно, был неплохим сыщиком, но его т-таланты остались в прошлом. Это раз. Слишком самоуверен, что ограничивает поле зрения. Это два. Он уже выбрал основную версию, на другие отвлекаться не намерен. Это три. Версия для вас крайне неприятна. Это четыре.

– Что отца отравил я, из видов на наследство? – кивнул Сергей Леонардович, переглянувшись с родными. – М-да… Нам очень нужна ваша помощь, Фандорин.

– Чтобы я помог снять с вас п-подозрение?

Старший фон Мак поморщился:

– Да нет же. Меня беспокоят не подозрения Ванюхина, а то, что следствие идёт по неверному пути. В конце концов он откажется от идеи, которая кажется ему такой логичной, но будет поздно.

– Я не с-совсем вас понимаю. В каком смысле «поздно»? Вы хотите сказать, что истинный виновник уйдёт от наказания?

– Ах, опять вы не о том! – в голосе барона зазвучала досада. – Виновника, конечно, покарать нужно, этого требуют закон и интересы общества. Но главное здесь другое!

– Что же?

– Business, – жёстко сказал Сергей Леонардович. – Жаль, что у нас в языке нет этого слова, «дело» звучит слишком высокопарно. Мой отец жил на свете ради business, а я его сын. Мы, фон Маки, все таковы.

Младшие братья одинаково выпятили нижнюю челюсть и насупили брови, а вдова вздохнула и перекрестилась.

Определённо, быть чересчур богатым нездорово для ума и сердца, вновь подумал Фандорин. Вслух же спросил:

– Правильно ли я понимаю, что у вас есть иная версия случившегося?

– Да. И я говорил о ней Ванюхину, но он сказал: «Хотите меня использовать, чтобы бросить тень на конкурента? Не на дурачка напали».

Барон поднялся и подошёл к карте, занимавшей чуть не всю стену.

– Конкуренция в железнодорожном business нашей империи жесточайшая. Рельсы, шпалы, локомотивы, станции, мосты – вот то, на чём сегодня создаются и лопаются огромные состояния. Вы только взгляните! Какое поле деятельности! Какие возможности! Куда там американцам с их Trans-American против России. Чудо, а не страна! Сколько тысяч километров пути можно по ней проложить!

Оказывается, Россию можно любить ещё и за это, удивился Эраст Петрович, глядя, как нежно рука фон Мака поглаживает Урал, Оренбургские степи и Сибирь.

– Ради получения подрядов дают миллионные взятки, шпионят друг за другом, а если понадобится, то и… – Сергей Леонардович красноречиво провёл пальцем по горлу. – Отец всегда говорил: «Business – это война, а компания – армия». Добавлю от себя: гибель полководца в разгар сражения – почти всегда разгром… Ну, а теперь от преамбулы к делу. Сейчас в правительстве решается, кому достанется подряд на строительство Юго-Восточной линии. Смета – 38 миллионов! Даже для нашей компании это дело огромной важности, а уж для Мосолова просто вопрос жизни и смерти.

– Мосолов – это кто? – переспросил Фандорин, плохо знавший предпринимательские круги.

– Наш основной конкурент. Владелец «Пароходного товарищества», старейшей железнодорожной компании.

– А при чём тут п-пароходы, если компания железнодорожная?

– Раньше, когда дело только создавалось, говорили не «паровоз», а «пароход», – терпеливо пояснил профану барон. – Помните, у Глинки?

И вдруг пропел хорошо поставленным, очень приятным голосом:

Дым столбом, кипит, дымится пароход.
Быстрота, разгул, волненье, ожиданье, нетерпенье…
Веселится и ликует весь народ,
И быстрее, шибче воли
Поезд мчится в чистом поле…

– П-помню, – кивнул несколько оторопевший чиновник – он никак не ожидал, что стальной Сергей Леонардович способен музицировать.