Нефритовые четки

Стоял возле Чугунной Беседки, вдыхая запахи весны. Зверь попеременно то желтел, то зеленел во мраке фосфоресцирующими глазами. Эраст Петрович его не гладил, это было бы фамильярностью, но иногда говорил «кис-кис», и тогда африканец по-кошачьи урчал.

Однажды ясной звёздной ночью, каковые в городе Бристоле случались очень редко, Фандорин со Скалпером смотрели вверх, и каждый ностальгировал по небу своей далёкой родины. С леопардом понятно – известно, сколь ослепительны звезды саванн, но Эрасту Петровичу, сыну блеклых северных небес, казалось бы, вздыхать было особенно не по чему. Однако такова уж особенность звёздного неба: у всякого, кто глядит на него, сладко щемит сердце. Возможно, мы и в самом деле родом откуда-то оттуда?

Думать на эту тему было интересно, и, прогуливаясь по тёмному саду, Фандорин ещё некоторое время размышлял о других планетах.

Луна скрылась за небольшой тучей, звезды вспыхнули ещё ярче; особенно созвездие Большой Медведицы, которое лучше всего наблюдать именно в апреле.

Эраст Петрович задрал голову и замер.

Вдруг откуда-то сбоку шамкающий голос произнёс:

– There she waits for me, under the Bear[9].

Вздрогнув, мечтатель обернулся и увидел в густой тени, под кустом, очень старого джентльмена в кресле-каталке. Он был укутан пледом, на голове вязаный колпак.

По головному убору Фандорин и догадался, что перед ним лорд Беркли собственной персоной. Однажды Эраст Петрович уже видел этот колпак в окне большого дома, и мисс Палмер сказала:

– А вот и бедняжка граф. Смотрит из окошка на волю. Что ему ещё остаётся? Когда-то был громогласен, топал ногами так – земля дрожала. Теперь прикован к креслу, и слуга всё время рядом…

Вот и сейчас из темноты прошелестел тихий голос:

– Добрый вечер, сэр. – У куста блеснул позумент ливреи. – Меня зовут Джим. У его милости как звёздная ночь, так бессонница. Нипочём спать не желают.

Эраст Петрович слегка поклонился обоим – лорду и лакею. Хотел сказать старику что-нибудь вежливое, но жертва удара смотрела не на него – на Большую Медведицу.

– Oh yes, right under, – еле слышно произнесли вялые губы.

Лорд шевельнулся, плед соскользнул с его плеч, и стало видно, что старик пристегнут к спинке и поручням ремнями.

Вероятно, из предосторожности? Чтоб не упал?

Сколько Фандорин ни уговаривал свою приятельницу познакомиться со Скалпером, сколько ни приглашал на вечернюю прогулку в сад, мисс Палмер лишь охала и закатывала, глаза. Объяснение могло быть лишь одно – ей просто нравилось самой себя пугать. Ни боязливостью, ни дамской впечатлительностью старая леди не отличалась, а ум у неё был острее бритвы, в чём Эраст Петрович получил возможность убедиться в первый же четверг.

Дело в том, что по четвергам на чай приходил старинный приятель хозяйки мистер Парслей, дворецкий Беркли-хауса. Они знали друг друга лет сорок, и в прежние времена Парслей наведывался во флигель чуть не каждый день, но из-за напряжённости, возникшей между обитателями большого дома и мисс Палмер, сократил число визитов до одного в неделю, чтобы соблюсти лояльность по отношению к работодателям. В четверг же у дворецкого был законный выходной. Он передавал все дела помощнику, надевал пиджак и ни в какие хозяйственные дела не вмешивался. С утра читал газету и курил трубку в саду, днём уходил обедать в паб, а ближе к вечеру с полным правом шёл пить чай во флигель.

Развлечение у мистера Парслея и мисс Палмер было такое: он читал вслух «Стандарт», обычно что-нибудь из криминального раздела; она высказывала суждения по поводу прочитанного; дворецкий неизменно с ней соглашался и переходил к следующей статье.

Например, во время первого чаепития предметом обсуждения стала заметка с броским заголовком: