Нефритовые глаза

Фрэнсис начала чистить фасоль. Отблеск серебра от лезвия ножа и бархатистый зеленый оттенок овощей, казалось, могли бы соперничать с любой из красок зелени в окружающем весеннем мире – если бы солнце не превратило камень кольца на руке женщины в каплю яркого света, отливающего самым фантастически глубоким зеленым оттенком в мире. Она носила его постоянно, но Норман никогда ни о чем не спрашивал.

ЭПИЛОГ

Глядя с веранды, трудно было сказать, где заканчивается вода и где начинается суша. От дуновения легкого ветерка высокий тростник, окружавший дом со всех сторон, клонился к земле, сливаясь с покрывающейся рябью водной поверхностью реки. Дом стоял на возвышении, и отсюда пожилой мужчина, часами сидевший на террасе в уютном кресле-качалке, мог любоваться видом своих обширных владений. Но даже отсюда он не мог различить теряющуюся в голубой дымке узкую полоску взморья. Только в полдень, когда солнечные лучи наполнят своим сиянием день, он сможет увидеть сочную бахрому густых зарослей, растянувшуюся вдоль темной водной глади. А сейчас было раннее утро, и восходящее солнце лишь изредка пускало на землю свои лучи, как стрелы, пронизывающие серую туманную дымку, клубившуюся над поверхностью земли.

Мужчина встал и, подойдя к украшенному аркой входу, взял в руки свисток, висевший на шее. Один раз протяжно свистнул и стал ждать. Откликнувшись на призывный звук, из зарослей, окружавших дом, один за другим появились большие белые доги. Уже через секунду собаки сели у ног хозяина и громким лаем разрушили царившую вокруг тишину раннего утра. Мужчина улыбнулся, неторопливо опустил руку в большую металлическую миску, стоявшую рядом с ним на столе, и, чуть помедлив, швырнул своим любимцам огромный кусок сырого мяса. В миске было достаточно мяса, его с лихвой хватило бы всем собакам, но мужчина не потянулся за вторым куском, он вернулся в кресло-качалку и оттуда стал наблюдать за животными, борющимися за свою порцию пищи. Когда это зрелище, доставлявшее мужчине истинное наслаждение, наконец надоело ему, он опрокинул на пол миску, полную окровавленных кусков мяса.

По скрипучим деревянным ступеням мужчина спустился с террасы, но пошел не по аккуратно выложенной камнями тропинке, а по густой зеленой траве, еще мокрой от утренней росы и блестящей. Одним из приятнейших ощущений его ранних прогулок был запах этой свежей зелени. И хотя мужчина носил высокие сапоги, он всегда смотрел под ноги, боясь, что в траве могут быть змеи. Маловероятно, чтобы они появились возле дома, но кто мог знать наверняка? Опаснее всего – маленькие змеи, их ядовитый зуб достаточно остер для того, чтобы прокусить даже толстую кожу сапог.

Мужчина прошел мимо ангара, небольшой аллеи пальмовых деревьев и спутниковой антенны телевидения, пока наконец не достиг высокой проволочной изгороди, у ворот которой стояли двое мужчин с автоматами в руках.

– Доброе утро, дон Амилькар, – в один голос приветствовали они хозяина. Амилькар Сантос только кивнул в ответ и пошел дальше по направлению к радиобудке.

– Есть какие-нибудь новости о товаре, Америко? – спросил он дежурного.

– Ночью они покинули Боливию, дон Амилькар. Час назад мне об этом сообщил Педро из Санта-Конча.

Не было необходимости приказывать дежурному запрашивать информацию последнего часа. Все отлично знали свои обязанности, и если бы было какое-либо новое сообщение, оно немедленно стало бы известно Амилькару. После краха в Аргентине он несколько лет трудился над восстановлением наркобизнеса здесь, в Парагвае, и заметно преуспел. Он занимался этим не ради денег. После предательства Диего на его счету в нескольких банках стран Европы сохранилась тем не менее большая сумма денег. Большая, чем он мог истратить за всю свою жизнь. Восстановление наркобизнеса было первым шагом к восстановлению его собственной жизни, которую он любил и которую потерял.