Нефритовые глаза

– Я проверил ваши рекомендации в Объединенном коммерческом банке. И мне понравилось то, что я услышал, – сказал он. – У вас нет опыта работы как ассистента по торговому маркетингу, но мне сказали, что вы с отличием закончили курсы… – Он остановился, и Мелани постаралась скрыть свое нараставшее волнение. Она почувствовала, что Ревази собирается предложить ей работу. – В своей анкете вы ничего не сказали о вашем семейном положении, – продолжал он. – Вы замужем?

– Мой муж умер несколько месяцев назад. Вот почему я нуждаюсь в работе, – ответила она.

– О, извините, но, вы знаете, я должен был об этом спросить. Моя ассистентка по маркетингу уходит, потому что ждет ребенка, и она хочет отказаться от работы. Я предпочел бы не брать на работу ассистентку, которая в ближайшем будущем уйдет из-за беременности. Но к вам это не относится, поэтому, если хотите, я возьму вас на работу.

Мелани встала.

– Мне нужно подумать над вашим предложением. Я позвоню завтра, – ответила она. Пожав ему на прощание руну, Мелани притворилась, что не заметила недоуменного выражения его лица по поводу ее неожиданной реакции, и направилась к двери.

Очередь напротив стола с табличкой „Иностранные паспорта" продвигалась медленно, но Мелани прошла через эмиграционный контроль и направилась к багажному отделению. Неся в руке небольшой чемоданчик, который она позаимствовала у Донны, пройдя последний багажный контроль и зеленую таможенную зону, Мелани оказалась в зале встречающих аэропорта Хитроу. В следующий момент она увидела улыбающегося Нормана и подошла к нему.

Почувствовав легкое прикосновение его губ к своей щеке, Мелани не удивилась, хотя и надеялась на более чувственный поцелуй в губы. Она уже знала, что он ощущает неловкость от проявления своих чувств на людях.

– Я безумно рад видеть тебя! Ты хорошо долетела? – спросил он, беря из ее рук сумку.

Мелани ощутила движение мышц Нормана под своими ладонями. Они были на самой вершине их чувственного наслаждения. С тех пор как она приехала два дня назад, они занимались любовью уже четыре раза, и Мелани начала привыкать к нему или, по крайней мере, не думать о Диего, когда Норман прикасался к ней. Он был очень внимателен и стремился доставить ей удовольствие; если в Нью-Йорке Мелани осталась с ним только из чувства благодарности, то сейчас она не была уверена, что это единственная причина.

– Я люблю тебя, – прошептал Норман. Мелани ждала от него этих слов раньше или позже и даже хотела услышать их, и поэтому сейчас она наклонилась над ним и поцеловала его долгим чувственным дразнящим поцелуем.

– Завтра я возвращаюсь домой. Не создавай проблем для нас обоих, – сказала она.

– Тебе не нужно уезжать, – ответил Норман. – Ты же говорила, что еще не нашла работу. Ты можешь помогать мне в моих делах здесь.

– Но я ничего не понимаю в электронике, – заметила Мелани, скрывая чувство волнения от его предложения.

– А ничего и не надо знать, – улыбнулся он. – Я продаю свою компанию. Я всегда хотел заниматься политикой и баллотируюсь на место кандидата в парламент Западного Свентона. Дополнительные выборы через пару месяцев, а мне нужно написать кучу писем.

– Мне казалось, что дела у тебя в компании идут хорошо.

– Да. Но пришло время продать ее с торгов. Мне будет мешать другая работа.

Мелани подумала о его „ягуаре", богатстве изысканной мебели из красного дерева, которой был обставлен его дом. Как она поняла еще в Буэнос-Айресе, у него достаточно денег. Мелани не понравились ее мысли.

– Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь. Хороший ночной сон помогает нам видеть вещи в лучшем свете. Подумай о моем предложении. Спокойной ночи, дорогая. – Норман поцеловал Мелани и выключил свет.

– Ты готовишь так же хорошо, как… делаешь все остальное, – сказал Норман, доедая последний кусочек со своей тарелки.

– Ты имеешь в виду мое умение печатать на машинке? – поддразнила его Мелани. Она встала и начала убирать со стола. – Можешь помочь мне, грязные тарелки не кусаются, – прибавила Мелани, смеясь. Вслед за ней Норман вошел в кухню и поставил посуду на кухонный стол. Мелани быстро ополоснула тарелки и погрузила их в посудомоечную машину, после чего Норман притянул ее к себе и прижался губами к ее шее.

– Эти десять дней были самыми лучшими в моей жизни, Фрэнсис. – Время от времени в шутку Норман называл ее именем, которое выдумал ей в Буэнос-Айресе. Мелани подумала, что после смерти Диего эти дни для нее также были самыми лучшими, ведь последние прошедшие месяцы казались просто адом.

– Я не хочу, чтобы ты возвращалась в Нью-Йорк, – сказал он, и Мелани поняла, что она сама тоже не хочет этого. Она не хотела спать на матрасе на полу в тесной двухкомнатной квартире Донны и жить на пособие для безработных: ее шансы найти место уменьшались с каждым днем – беременность становилась заметной. Это было равносильно возвращению к нищете ее детства, все ее многолетние усилия превратились в ничто. Мелани хотелось еще немного побыть в приятном ощущении надежности и защиты.