Нефритовые глаза

Норман вышел из ванной, уже переодевшись в пижаму, и продолжал говорить. Слегка повернувшись в его сторону, Фрэнсис увидела отражение мужа в зеркале. Внезапно она начала задыхаться от всего того, что произошло с ней за последние десять дней. В течение десяти лет в ней росло чувство вины, медленно скапливающееся в ее душе, словно песок, бегущий на дно песочных часов. Она никогда не любила Нормана, или, по крайней мере, не будет любить его в будущем, но это не было связано с приездом Диего. Фрэнсис понимала это даже тогда, когда их семейная жизнь стала приниматься за эталон. Однако сочетание благодарности, обеспеченности, любви Нормана к ней и их общей любви к Питеру, казалось, заполняло эту пустоту.

– Шотландия выглядит немного… Что случилось? Почему ты плачешь? – удивленно спросил Норман.

– Это новый крем для глаз, – неубедительно ответила Фрэнсис. – Говорят, что он творит просто чудеса с ножей, но это очень больно.

– Тебе нет нужды им пользоваться, дорогая. Ты восхитительна и без этих глупостей.

– Ну что ты говоришь!

Норман удивленно посмотрел на жену.

– А почему я должен говорить иначе? – спросил он. Фрэнсис встала с кровати, подошла к мужу и обняла его.

– Люби меня. Люби… – прошептала она и нежно поцеловала его в губы, желая отбросить чувство вины и воспоминания. Ее рука начала расстегивать пуговицы на его пижаме, одну за другой, а ее пальцы гладили его грудь и, когда коснулись талии, развязали шнурок его пижамных брюк…

– Боже мой, Питер решит, что попал в какой-то другой дом, когда вернется, – воскликнул Норман, входя в спальню сына.

В течение двух часов Фрэнсис разбирала шкафы и полки: одежда, книги, электронные игры были аккуратно разложены по своим местам. Когда она начала заниматься уборкой, было еще темно, а сейчас из окна лился яркий утренний свет.

– Я думал, ты внизу, но Евгения сказала, что не видела тебя. Зачем ты так рано встала? – спросил Норман.

– Я проснулась и поняла, что больше не смогу заснуть, – объяснила Фрэнсис. – Ты уже завтракал?

– Да. Я перекусил. Сегодня утром в министерстве совещание, а после обеда я еду в Свентон. Всю следующую неделю я свободен. Почему бы тебе не поехать со мной?

– Я бы с удовольствием, но не могу бросить работу. Миранда, когда остается одна, становится беспомощной. Я приеду в субботу утром, – объяснила Фрэнсис, спускаясь вниз вслед за Норманом.

– Ты свободна завтра вечером? У меня обед с Джефом и еще несколькими представителями ассоциации, и я рассчитываю на тебя. Ну почему ты хочешь приехать лишь в субботу? Я не люблю быть один.

– Потому что в пятницу вечером я забираю Питера из школы и сначала мы должны заехать сюда. Ему нужен новый спортивный костюм, да к тому же школьные брюки стали коротки. В магазин мы сможем сходить только в субботу утром. – По крайней мере, это объяснение было правдой.

Норман открыл входную дверь.

– Жаль, что ты не сможешь, – сказал он. Поцелуй Нормана на прощание был более пылким, чем обычно, хотя, возможно, это Фрэнсис лишь показалось. Чувство вины ужалило ее, подобно скорпиону, – невидимое, но существующее: она могла бы поехать с Норманом, если бы не Диего. Но, с другой стороны, Фрэнсис являла собой сейчас прекрасный образец жены, провожающей своего мужа на работу у порога дома. Это почти заставило ее поверить, что жизнь снова может войти в обычное русло.

Часом позже Фрэнсис стояла в холле и надевала пальто, когда раздался звонок в дверь.

– Миссис Фрэнсис Феллоус? – спросил мальчик-посыльный, державший в руках огромную коробку, обернутую бумагой. – Примите, пожалуйста.

Фрэнсис закрыла за мальчиком дверь и разорвала бумагу. Внутри был небольшой букет лилий и конверт. Короткое послание, вложенное в конверт, гласило: квартира № 5, Ремингтон-Хаус, Керзон-стрит. Среда, 4 часа.

Жизнь снова может войти в обычное русло после ее встречи с Диего. Другого выбора нет, и Фрэнсис старалась не думать о том, на какое унижение идет.

– Новое платье! Очень сексуально, – сказала Миранда, снимая пальто.

„Сексуально" было ее любимым словечком, которое она употребляла в отношении всего, что ей нравилось. Но сейчас это прозвучало для Фрэнсис как обвинение.

– О, это, – ответила она небрежно. – Я купила его на распродаже у Джозефа. Мне показалось, оно подойдет для офиса.

– Оно восхитительно облегает все нужные места, – продолжала комментировать Миранда.

Фрэнсис с раздражением оглядела свое свободное древесно-серое вязаное платье. Одеваясь сегодня утром, она пыталась отбросить всю ту одежду, которая, по ее мнению, чересчур шла ей или, она помнила его вкус, могла понравиться Диего.

– Пожалуйста, возьми блокнот, Миранда. Нам нужно сделать несколько записей, – быстро сказала Фрэнсис.

Она взяла первое письмо из стопки на своем столе и начала диктовать.

– …И я была бы очень благодарна, если бы вы могли подтвердить в письменном виде, что условия приемлемы…

Внезапно перед ее глазами возник образ Диего: его обнаженная грудь, его загорелая кожа, которая ниже талии переходит в нежно-белую, его рука, касающаяся ее тела.