Нефритовый Грааль

Бартелми переключился на размышления о карлике в попытке как-то вписать его в сценарий происходящего. Существует два рода карликов: просто маленькие люди и настоящая гоблинская сказочная раса. Последние обычно отличаются повышенной волосатостью и не так похожи на людей, удивительно сильны для своих размеров и предпочитают проводить неопределенный срок, отмеренный их народу, под землей, подолгу не нуждаясь в пище. В обрывочных историях Джозевия Лютого Торна зачастую сопровождал некий помощник — горбун, гоблин или, разумеется, карлик. Но нигде не было ни намека на причину его пленения или намерения вернуть Грааль туда, откуда тот родом. Тем не менее Бартелми знал, что настоящие гоблины, жадные от природы, могут веками вынашивать какую-то идею, особенно если дело касается сокровищ. Утерянная драгоценность, проклятое сокровище, чье проклятие зачастую усугублялось еще и гоблинским упрямством, кольцо с необъяснимыми возможностями. Гоблины, как и большинство потусторонних существ, не склоняются ни к злу, ни к добру — однако их мстительная природа и врожденное неприятие более высоких рас способствуют тому, что они чаще творят темные делишки и подпадают под влияние злобных людей.

— Наш друг инспектор должен выискивать улики в лесу и препарировать их в судебной лаборатории, — заметил Бартелми. — А у нас имеются свои методы. Пришло время разжечь колдовской огонь и заглянуть в дым в поисках видений прошлого. Возможно, Рукуш, он ничего нам не откроет: магия всегда непредсказуема. Тогда придется призвать провидицу; разумеется, она тут же примется жаловаться, что в прошлый раз мы задавали ей не те вопросы, и, разумеется, заявит, что прошлое скрыто завесой и ей запрещено заглядывать так далеко назад. Лучше бы я занимался своей стряпней. — И, как бы мимоходом, добавил: — Впрочем, инспектор мне понравился. Гораздо упорнее своего деда. Хватается за неверную мысль и держится за нее с упрямством гоблина… И все же он пришелся мне по душе. А ты что думаешь?

Склонив голову, Гувер замахал хвостом.

* * *

Натан отправился в лес на поиски Лесовнчка. Обогнув полицейский кордон, мальчик начал с территории между домом и долиной и постепенно переместился в Темный лес, то и дело негромко произнося: «Лесовичок! Лесовичок!» Слышался хруст веток, шорох листвы, роилась мошкара, а лесного обитателя нигде не было видно. Натан жалел, что не смог взять с собой Гувера, чтобы пес не напугал маленького Лесовичка. «Должно быть, он что-то видел, — рассуждал Натан. — Он видит все, что творится в лесу. А вдруг он испугался и убежал? Ведь Лесовичок мог увидеть убийцу — или даже само убийство — и теперь прячется где-то, дрожа в одиночестве… Я должен его разыскать».

Натан продолжал звать друга, шептать что-то ободряющее — напрасно: так никто и не появился, и в конце концов обеспокоенный и опечаленный мальчик вернулся домой.

Натан ложился спать, все еще думая о Лесовичке, и потому скользнул за границу сна незаметно, не гадая, увидит ли он сегодня сон. И, разумеется, увидел.

* * *

Натан снова почувствовал перемещение: вращающийся тоннель, на пути которого попадались звезды и планеты, — и внезапно ослепительный свет. А потом — реальность. Иная реальность. Он сидел, прислонившись к изогнутой стене в светлом пустом помещении. В Яме. Напротив, глядя на него круглыми от изумления глазами, сидела Кванжи Лей. Мальчику подумалось, что она почти неуловимо изменилась: вроде бы стала тоньше, угловатее, напряженнее. Должно быть, здесь минуло какое-то время (интересно, какое?). Видимо, поначалу Яма дала узнице возможность отдохнуть, оправиться после допроса; но теперь ощущение умиротворенности исчезло, и Кванжи вступила в борьбу — напрасную борьбу против невидимого врага, на котором нельзя сконцентрировать ненависть, борьбу без единого свидетеля; борьбу против ужаса однообразия, против пустоты — смыкающейся вокруг и удерживающей свою добычу, словно муху в янтаре; борьбу с подкрадывающимся отчаянием. Битва истощила ее: в изможденном лице остались лишь косточки и тени, хотя в рассеянном свете Ямы было нелегко понять, где должны пролегать тени и что их отбрасывает. Может, то были тени под кожей — в душе?

— Кто ты? — спросила женщина. Голос тоже изменился. Это был голос человека, который не разговаривал с другим человеческим существом долгое-долгое время.

— Меня зовут Натан, — отозвался мальчик. Имя его звучало на местном языке почти как на английском — разве что буква «т» произносилась тверже, а писалось оно как «Найтан».

— Зачем ты вернулся? Как ты вернулся? Ты реален — я точно знаю. Больше никто не приходил: ни голопроекции, ни видения, ни духи-оборотни не являлись, чтобы обмануть меня. Прикоснись ко мне. Пожалуйста.

Натан взял ее за руки — они схватили его крепко и надежно, словно руки человека, висящего над пропастью и цепляющегося за древесные корни в попытке спасти свою жизнь…

— Я настоящий. Я говорил вам, что пришел сюда в собственном сне. Потому что хотел.

— Почему тебя так долго не было?