Нефритовый слоненок

В ходу были всякие деньги – французское серебро, итальянские монеты, наши двугривенные и пятиалтынные…

Лек сразу воспользовался советом кельнера и нанял проводника, вручая ему ежедневно пятнадцать франков. Тот сам расплачивался за экипаж, посещение музеев, разные мелочи. И многоплеменный шустрый торговый народ, орущий, не жалея глоток, «Хады суда!», «Чево хочишь?», усмирялся, зная что проводника не обдерешь.

Они заходили в турецкий арсенал бывший ранее византийским храмом святой Ирины, уважительно трогали знаменитую железную цепь, которая при императорах и генуэзцах пересекала Босфор, пропуская корабли после уплаты таможенного сбора. Побывали и в красе Царьграда Ая-Софии. Сторож за десять пиастров подал неудобные широкие шлепанцы и повел их внутрь. Туфли все время сваливались с ног, и циновки, покрывающие пол храма, постоянно осквернялись следами неверных – к огорчению турков.

Высочайшие стены, пологий купол над вереницей окон оставляли ощущение светлого простора. Гулко и монотонно звучали в прохладном храме суры Корана, возносились к люстре и возвращались эхом, смешавшимся с воркованием голубей, ютившихся где-то под сводами. Правоверные в чалмах и халатах сидели на полу в разных концах, внимали…

Когда прощались с проводником, он отозвал Лека в сторону и долго, жестикулируя и подмигивая, уговаривал его сходить куда-то. Лек отрицательно качал головой, а потом, оставшись вдвоем с Катей, пересказал предложение Хасана:

– Хотел отвезти меня вечером на улицу Абаноз Зокаги. – И пояснил в ответ на вопросительный Катин взгляд: – Это улица женщин, доступных за три-четыре франка. Хасан говорит, живут они так, словно их никто не видит, – смеются, ссорятся, кричат, едят… А снаружи, у крохотных окошек, толпятся мужчины, выбирают… Но проводник у нас дурачок! Как ему могло прийти такое в голову? Он же видит рядом тебя! – Лек ласково провел пальцами по Катиной руке.

– А гарем? Я в сказках читала, и осталось представление о роскоши с привкусом нечистоты. – Она задумалась. – Как румяное яблоко. Откусишь, а там червоточина.

– Гарем… – Лек помолчал. – У отца ведь тоже несколько жен, но у нас обстановка совсем другая. Более теплая, домашняя. Ты еще увидишь дворцы жен Чулалонгкорна… Я дружен со всеми братьями, родными и сводными. В жизни сиамских королей тоже были трагедии, но до турецких султанов, до их жестокости им далеко. Эпилептик Мурад Третий приказал удушить пятерых своих братьев, претендуя на престол, а Мухаммед, уже став султаном, для своего спокойствия повелел уничтожить девятнадцать братьев.

– Ужасно, – прошептала Катя.

– Да, про гарем… Когда мне исполнилось восемнадцать, отец поручил мне передать султану Абдуле Хамиду дары королевского дома Чакри, а он в ответ наградил меня османским орденом, высочайшим в Турции, водил по гарему сераля. Ну и ничего особенного. Никаких чудес. Скучно, буднично. Вроде гостиницы с номерами. Идешь по длинному коридору, а с обеих сторон жилища султанских жен и одалисок. В комнатах неопрятно, затхлый воздух, мягкие тахты, лубочные картинки на стенах. Только отделение султанши немного богаче. Кроме комнаты еще баня с мраморными бассейнами. А в стеклянных шкафчиках у бархатной тахты письменный прибор, декоративное оружие, безделушки. Султан тогда написал отцу письмо, в котором характеризовал меня как очень серьезного юношу, которого не смогли пленить его очаровательные гаремные девы. А я там не видел ничего очаровательного. Нет, ничего хорошего нет в сказочных гаремах. Он помолчал. – Я давно тебе собираюсь рассказать о тантре. Напомни вечером…

– А сейчас?

– Нет. Нужно особое настроение. А сейчас у нас еще билеты в «Petts champs». Какая-то французская оперетка.

И они с людной улицы Перы вошли в просторный сад, окружавший театр.

Поздним вечером вернувшись из ресторана, Лек с Катей сидели в глубоких уютных креслах номера и тихо разговаривали, потягивая мягкое константинопольское вино. Катя еще не сняла зеленое – под цвет изумрудного колье – шелковое платье.

– А помнишь, как ты отказалась принять от меня изумруды?

– Помню, конечно. Но ты же должен был не обижаться, а правильно меня понять!

– Катюша, я все понял как надо. А кстати, «понимать» в буквальном переводе с тайского означает «проникать в сердце». Ты думаешь, мы верно понимаем друг друга?

– Да! Я только начинаю говорить, а ты уже знаешь все, что я хочу сказать.

– Ну что ты, Катрин, мне, наоборот, кажется, что ты слишком часто непредсказуема и неожиданна в суждениях. Я тебе обещал рассказать о моем знакомстве с тантрой. Но тут придется коснуться имени моей сводной сестры. Валиндра. Два года назад, даже больше, я думал, что она станет моей женой, но отец не разрешил, сказал, что рано еще, хотя у самого в моем возрасте уже было несколько детей. Но, Катенька, ты не ревнуешь? Я ведь тогда не знал тебя!