Нефритовый трон

— Боже, так вы не знали? — не меньше него всполошилась Роланд. — Он очень мило со мной говорил — сказал, что весьма мне обязан, но со своей должности уходить не хочет. Я была в полной уверенности, что он советовался на этот счет с вами — думала, у вас появился повод надеяться.

— Нет, — тихо ответил Лоуренс, — не советовался. Как бы ему вовсе не остаться без места — жаль слышать, что он упустил такой случай. — В корпусе на отказ Грэнби, несомненно, посмотрят косо. Офицер, отвергнувший одно предложение, не скоро дождется следующего, а у Лоуренса теперь вряд ли будет возможность ему помочь.

— Чертовски сожалею, что расстроила вас еще больше, — посетовала Роланд. — Знаете, адмирал Лентон почти не трогал ваш экипаж, только отдал несколько человек Беркли, который оказался в отчаянном положении. Мы все думали, что Максимус больше не будет расти, и ошиблись: после вашего отъезда он вымахал в длину еще на пятнадцать футов. — Ее попытка вернуться к легкому разговору, однако, не удалась: Лоуренс, положив нож и вилку, отодвинул полную наполовину тарелку.

На улице уже смеркалось, и Роланд задернула шторы.

— Не хотите ли послушать концерт?

— Буду счастлив сопровождать вас, — машинально ответил он.

— Нет-нет, я вижу, что вы не хотите. Ступайте-ка в постель — незачем сидеть и печалиться понапрасну.

Они потушили свечи и легли.

— Не имею ни малейшего понятия, что мне делать, — произнес Лоуренс: темнота способствовала откровенным признаниям. — В разговоре с вами я назвал Барэма негодяем и не могу простить ему, что он побуждал меня лгать. Такое поведение недостойно джентльмена. Но ведь по натуре он не столь низок и никогда не пошел бы на это, будь у него выбор.

— Мне противно слышать, как он раболепствует перед этим чужеземным принцем, — сказала, опершись на локоть, Роланд. — В бытность мою мичманом я как-то оказалась в Кантоне — наш транспорт кружным путем шел из Индии. Их джонки с виду даже сильный ливень едва ли способны выдержать, не говоря уж о шторме. Если Китай и завяжет с нами войну, своих драконов через океан они переправить не смогут.

— Я сам поначалу так думал. Но чтобы прервать торговлю с нами или нарушить наше сообщение с Индией, драконы им не понадобятся. Кроме того, они граничат с Россией. Атакуют царя с востока, и антифранцузская коалиция сразу развалится.

— От русских на войне толку пока было немного, зато шуму хоть отбавляй. Дурные манеры одними только деньгами не искупаются — это относится и к человеку, и к нации. У нас всегда недоставало финансов, однако мы все-таки исхитрились подбить Бонапарту глаз. Хороши и наши высокие чины: как можно было разлучать вас с Отчаянным! Барэм вас совсем к нему не пускает?

— Нет — вот уже две недели. В запаснике есть один порядочный парень: он передает Отчаянному весточки от меня и рассказывает, как тот поживает, но если он меня пустит туда, дело кончится трибуналом для нас обоих. Впрочем, меня этим теперь уже, пожалуй, не остановишь.

Год назад Лоуренс и помыслить не мог, что способен произнести нечто подобное, но честность не позволила ему умолчать. Роланд, сама авиатор, и не подумала возмущаться. Она лишь погладила его по щеке и заключила в объятия, пытаясь хоть как-то утешить.

Среди ночи Лоуренс внезапно проснулся. Роланд не было рядом, в дверях стояла со свечкой зевающая служанка. Передав постоялице запечатанный пакет, девушка с нескрываемым интересом воззрилась на лежащего в постели мужчину. Лоуренс виновато покраснел и поспешил убедиться, что прикрыт надлежащим образом.

Роланд сломала печать и взяла у горничной свечку.

— Вот вам, ступайте, — сказала она, вручив девушке шиллинг и бесцеремонно захлопнув дверь у нее перед носом. — Мне придется покинуть вас, Лоуренс. Из Дувра сообщают, что в Гавр под охраной драконов следует французский конвой. В охране имеется флам-де-глуар,[1] и флот без воздушной поддержки не обойдется.

— А не сообщают они, сколько в этом конвое судов? — Лоуренс поспешно натягивал бриджи. Огнедышащий дракон — худшее, с чем может столкнуться военный корабль даже и при наличии воздушной поддержки.

— Около тридцати — и все, можно не сомневаться, битком набиты боеприпасами. — Роланд туго заплела волосы в косу. — Вы мой мундир не видели?

За окном уже светало, нужды в свечах почти не было. Лоуренс отыскал мундир, подал его Роланд. Часть его сознания уже прикидывала, сколько английских кораблей выделят для преследования каравана и сколько французских судов сумеет все же достичь безопасной гавани: в Гавре очень сильная артиллерийская батарея. Ветер, если он не переменился со вчерашнего дня, благоприятен для бонапартистов. Тридцать кораблей, груженных железом, медью, ртутью и порохом! На море Бонапарт после Трафальгара, положим, не страшен, но на суше он остается властелином Европы, и этот груз позволит ему продержаться еще много месяцев.

— И плащ, пожалуйста, — попросила Роланд. Она подняла капюшон и закуталась, полностью скрыв свой мужской костюм. — Ну вот, превосходно.