Нефть

— Верно. А про то, что ничего удивительного нет в том, что вы увидели качалку, хотя до этого мирно дремали, я сказал совсем по другой причине.

— По какой же?

— Вам ведь уже снится нефть, признайтесь? Мы так долго говорим о том, что все происходящее в мире сегодня так или иначе обусловлено ею, нефтью, и вообще — углеводородами. Неужели в вашей милой головке не крутится мысль о том, когда? Когда пробил в России тот час и природное богатство страны стало богатством одних людей? Заметьте, я не иду дальше и не предполагаю следующий ваш вопрос?

— Какой же?

— Как случилось, что я, находясь в непосредственной близости к власти, упустила этот момент и не обзавелась парой нефтяных вышек.

— А зачем?

Настает сладкое мое время — он удивлен.

И даже не находит слов, и точеные черные брови, тронутые сединой, высоко взлетают на смуглый лоб.

— Я действительно довольно долго была рядом и потому уяснила — вышек может быть дюжина — и цена им полушка в базарный день. Иное дело — труба.

И — кстати — эта самая труба, но уже образно — такая же непреходящая ценность в отрасли, страшно далекой от нефтяной. Угадаете? И — снова — только взметнувшиеся брови. Я радуюсь. Второй раз удивлен и обескуражен тот, кто обычно удивляет и обескураживает меня. Я о телевидении.

Ужинали недавно с человеком, из тех, кого принято называть теперь «телевизионными магнатами». Им это — кстати — приятно, и вовсе не потому, что, говоря о «магнатах», думают прежде всего о деньгах. Здесь дело в другом. Аналогия с «нефтяным магнатом» всплывает в сознании немедленно. А уж в искушенном сознании — так и вовсе сливается в нечто целое. Нефть в России сегодня субстанция особая. Не физическая и даже не материальная, геополитическая — хотя так и напрашивается именно это определение. Нефть — сегодня штука сакральная, и тот, кто, так или иначе. словом, не просто богат и властен, почти небожитель, носитель тайного и сакрального, магистр, и великий мастер, и почти мессир. Потому легко розовеют холеные щеки телевизионных боссов, отмеченные той подчеркнуто высокохудожественной щетиной, напоминающей, впрочем, одновременно и плохо побритый женский лобок, — но это уже вопросы вкуса, а вернее, вкусовщины — так вот, розовеют холеные лица при упоминании собственного, пусть и телевизионного всего лишь — но «магнатства». И совершенно, кстати, напрасно. Настоящие нефтяные магнаты знают об этом слишком хорошо — сама по себе нефть, сколько ни накачай ее, пусть даже и в полную, безраздельную свою собственность, никакого магнатства, не говоря уж о сакральном, не обеспечит, ибо суть нефтяного владычества — труба, посредством которой и доставляется нужное нужным. И только так. И вот уже, сидя на трубе — хотя понятно, что с любой трубы в любое время можно свернуться, со страшным грохотом или тихо сползти, перед лицом опасности куда более страшной, нежели громогласное падение, — однако ж, сидя на трубе — пусть и временно, — но вполне ощутимо рефлексируешь себя небожителем. Нефтяники, как дети, именно что на рефлексивном уровне осознают это с рождения — рождения профессионального, разумеется, с того момента, когда в сосудах вместо крови, начинает струиться маслянистая черная жидкость. Телевизионные люди — не так остро чувствуют проблему. Слава притупляет чувство собственной безопасности, иногда убивает его напрочь. Формула «узнаваем — значит, защищен» становится одинаково опасной и на мокрой ночной трассе, и в тихом, уютном властном коридоре. Одержимые ею, очень долго ценность эфира уравнивают с ценой нефти, и только лишившись трубы — понимают, что сами по себе углеводороды плохо усваиваются, даже вприкуску с отменно прожаренной Foie gras, а тихое, ласковое: «Ступайте, NN, снимайте свой «Заслон-5», 6, 7 и — почему бы — не 8, есть выверенная до иезуитской формула приговора, ибо новый властелин трубы захочет снимать что-то иное, и оно, иное, тихо журча или грохоча подобно Ниагаре, польется в трубу, а оттуда — голубым мерцанием проникнет в миллионы милых, уютных домов. И милых голов, уютно прикорнувших у мерцающих экранов. Впрочем, все это всего лишь отступление имени трубы. И мне на самом деле интересно, когда именно подкормленные некоторыми другими составляющими национального достояния «золотые мальчики» наконец получили то, ради чего, собственно, все вышеописанное и происходило.

— С телевидением у вас, матушка, вышло очень неплохо, главное, образно и справедливо, а вот по части «ради чего» — грубая ошибка.

— Да, я просто не закончила фразу, получат — и, отщипнув положенный профит — передадут на вечное пользовании тем.