Негаданное счастье

– Вот за что я уважаю интеллигенцию? За способность мыслить логически, – расхохоталась Людмила. – Тебе само провидение предоставило защитника на блюдечке с голубой каемочкой. Ты просто слепая от рождения, потому не понимаешь, как тебя судьба балует. У тебя под боком господин Балканский собственной персоной. Во-первых, он фигура такой величины, что запросто поможет тебе решить все проблемы с документами. А во-вторых, он твой работодатель и начальник, что само по себе решает проблемы, связанные с твоим вынужденным отсутствием на работе. Мужик он вполне реальный. Неужели у него рука поднимется выгнать на улицу женщину, попавшую в такую ситуацию? А если поднимется, фиг с ним. Работа для женщины вообще полная фигня. Нашла о чем горевать. Новую найдешь, еще лучше.

Виктория Михайловна плакала взахлеб, как в детстве от глубокой обиды. Одна, не считая Людмилы, без документов и знания языка – в чужой стране… Врагу не пожелаешь. И при этом надо идти в полицию или непонятно куда, объяснять ситуацию, искать переводчика, отправляться на прием в посольство, снова все объяснять. Сколько это времени займет, чем закончится? И это не предел. Она тут вообще на птичьих правах. Хорошо, если ей позволят остаться в гостеприимном доме на энное количество времени, а если нет? Что тогда делать? Весь обратный путь Виктория Михайловна умывалась слезами. Откуда только что бралось. Выхода из создавшейся ситуации она не видела. Будущее представлялось страшным и непредсказуемым. Все Людмилины увещания не производили впечатления. Нынче она поняла, что такое шоковое состояние. Голова была пуста и гудела, словно колокол. Ни одной позитивной мысли на ум не приходило. Ужас и отчаяние сковывали тело, мешали думать. Она впала в полную прострацию, соображала с трудом. Оставаться вынужденной эмигранткой в Испании не было ни малейшего желания, домой ей путь был заказан на неопределенное время. Денег у нее осталось, как говорится, кот наплакал.

Дорога в обратную сторону показалась печальной до крайности. Доехали до первого населенного пункта. Людмила достала разговорник, припарковалась у какого-то магазинчика и попыталась выяснить у первого встречного, где находится полицейский участок. Разговор, а точнее, напрасные попытки объясниться результата не дали. Не помогла и оживленная, экспрессивная жестикуляция. Обалдевший испанский гражданин не мог взять в толк, чего от него пытается добиться разъяренная, неадекватная иностранка. Поначалу доброжелательное и внимательное выражение его загорелого лица постепенно менялось и в конце концов стало мрачным.

Разъяренная неудачной попыткой, Людмила вернулась в машину.

– Надо ехать домой. Здесь мы ничего не добьемся. Моя твоя не понимай.

– А там что изменится?

– А там у нас есть замечательный дворецкий Алекс, который живет в Испании много лет, свободно говорит на трех языках и сумеет в полиции членораздельно объяснить, что нас подло ограбили.

Глава 11

Начались хождения по мукам с испанским колоритом. Алекс, как только увидел женщин, вернувшихся из вояжа по побережью не вовремя, ситуацию понял сразу. После эмоционального рассказа о происшедших событиях не сказал ни слова, только вздохнул обреченно, но тактично не стал напоминать, как учил их держать нос по ветру, объяснял, что мошенников и прохиндеев здесь можно встретить пусть не на каждом шагу, но довольно часто. Скорбная троица отправилась в центральный городской участок национальной полиции. Мудрый дворецкий был уверен заранее, что дело швах. Девяносто девять процентов из ста, что грабителей не найдут, даже если будут искать. Но выхода не было, документы надо было восстанавливать, и неплохо было бы разобраться, каким образом это сделать. Встретили их в полицейской конторе вежливо, но особой радости не проявили. Прием вела женщина средних лет, довольно симпатичная и поначалу весьма доброжелательная, только форма удивительно не шла этой испанской матроне. Вся она была такая мягкая, домашняя, что походила на кого угодно, только не на стража закона. Чем дольше говорил Алекс, тем более скучным становилось лицо женщины в полицейской форме. Удивительно, у всех служителей Фемиды, независимо от страны и национальности, как только случается беда, лицо приобретает одинаковое выражение. Виктория Михайловна сразу вспомнила следователя, который приходил к ней в больницу. У него поначалу были такие же грустные глаза и обреченность во всем облике, как у этой испанки. После того как Алекс замолчал, матрона произнесла короткую фразу, встала из-за стола и вышла из комнаты.